в большинстве своем были отрицательными. «В 13-м полку партизанская сотня не формируется ввиду отсутствия в полку желающих»[113], в 42-м и 48-м полках «желающих, кроме офицеров, почти не было»[114]. Зачастую формирование тормозилось чисто бюрократическими проволочками. Генерал Потоцкий сообщал с Хопра 13 января, что формирование задерживается из-за того, что нет разрешения платить казакам по 2 рубля суточных, в результате не открывается кредит[115].
15 января Каледин установил для партизан суточные по 1 рублю и по 3 рубля за дни боев, 16-го он разрешил принимать в добровольческие отряды казаков переписи 1914–1918 гг. включительно, т. е. казаков из наиболее крепких «первоочередных» полков[116]. Дело двигалось очень медленно. Начали формирование отряды полковника Быкадорова в Константиновской, войскового старшины Хорошилова в Елизаветинской, полковника Бородина в Котельниково, сотника Суворова в Новониколаевской, отряд в 70 казаков был создан в 9-м Донском полку в ст. Кагальницкой[117]. Но как показало будущее, эти отряды так и не сформировались.
В Новочеркасске окружным атаманом Черкасского округа стала формироваться «из непригодных к строевой службе, но способных к труду казаков Черкасского округа 1-я пешая казачья дружина для несения гарнизонной службы». Командовать ею был назначен полк. Попов. От стоявших вокруг Новочеркасска полков затребовали для этой дружины урядников, по 4 от полка…
Но пока подтелковская делегация вела переговоры с Войсковым правительством, казачьи полки держали нейтралитет.
Такое положение не могло длиться вечно. Переговоры были прерваны, так как телеграфисты перехватили переписку Подтелкова с большевиками, в которой тот просил 2–3 миллиона на свержение Войскового правительства.
Пока подтелковская делегация не вернулась к своим и Донской ревком был «без головы», Чернецов получил приказ действовать. 14 января 1918 года начался его последний поход.
Глава 4. Последний поход Чернецова
Формально Чернецову противостояли казачьи полки, провозгласившие и признавшие власть Донского ревкома (таких набиралось больше двадцати) и большевистские войска Петрова и Саблина. Но Красная гвардия была рассредоточена на нескольких направлениях и имела, как считали сами ее вожди, «ничтожную организацию для ведения полевой войны», а снятые с фронта солдатские полки разбегались по домам. «Все уезжают из-за самых жалких побуждений, предавая интересы свободы», – жаловался Сиверс[118]. «Революционные» казачьи полки тоже, «вообще говоря, не желали ни с кем воевать»[119].
Чернецову с его двумя сотнями штыков была придана 4-я рота Офицерского батальона Добровольческой армии (50 штыков) под командованием подполковника Морозова, состоявшая в основном из прапорщиков военного времени, в прошлом – студентов Донского политехникума, народных учителей; кадровых офицеров в ней были единицы. Основные силы «добровольцев» в это время перебрались в Ростов. Появись они среди казачьих станиц против «революционных» казачьих полков Подтелкова, и те впрямь могли
Там же, л. 86.
Там же, л. 89.
Там же, л. 79–80.
Там же, л. 42, 54.
Там же, л. 42, 89.
Какурин Н. Е. Указ. соч. Т. 1. С. 162.
Там же. С. 163.
