то наши бабахнут, а немцы в ответ по нашим строчат. Люди в погребах прятались. Павло тоже прятался со своими. Он опять сослался на свой туберкулез и исхитрился дома остаться, а Миньку за снарядами погнали.
Сидел бы с детьми не высовывался, жив бы был, так ему не сиделось на месте. Все выбегал посмотреть, выбили уже немцев из села или нет. Перебежит через дорогу, спрячется за срубом своей сгоревшей хаты и смотрит, а то и на угол сруба залезет, чтобы лучше видеть. Потом взял ещё Акульку, старшую из девок, послал к Гузевым, они за Крейдяной кручей жили, с совком жару принести – печку разжечь надумал.
Немцы, наверное, решили, что в его землянке наши корректировщики или начальники засели. Они и начали лупить из пулеметов и пушки по Шоминой землянке. Все разворотило, раскидало, а тех, кто в землянке был, в клочья разорвало. Когда хоронили, то все, что нашли, в один гроб сложили и закопали. Одно только их подворье и разбило тогда.
Миньку в тот же день в армию записали, но на похороны отпустили. На войну ушел, а дома ни семьи, ни землянки, и старое подворье все разбито. Только могилу с крестом железным в огороде оставил.
Этот крест и сейчас стоит. Домов теперь нет за Крейдяной кручей, а крест остался.
Акулька, когда их хату расстреливали, за кручей у Гузевых отсиделась и не погибла.
В начале зимы забрали в армию и дядю Васю – родного брата тети Тони. Для доставки в военкомат новобранцам выделили пару лучших, выездных коней, но запрягли их не в тачанку, а в повозку. Парни сложили свои мешки в повозку, а сами шли рядом. Одеты они были в старые ватники, в поношенные с крупными заплатками штаны, а на головах – старые, с облезлым мехом шапки-ушанки, хотя на улице было ещё не слишком холодно. С новобранцами двигалась толпа односельчан: несколько женщин, сопровождающий от колхоза учетчик, младшие товарищи уходящих в армию и отпущенные с работы девушки. Сельский гармонист играл на гармошке, а девушки и парни пели недружными голосами. Родителей в этой процессии не было. С ними будущие солдаты простились ещё дома.
Мама, дедушка и бабушка были дома, рассматривая приближающуюся процессию в окна кивнаты, я спросил:
– А почему на них одежды солдатской нет, они же теперь солдаты?
Мама пояснила:
– Сейчас их отправят в район, а затем поездом далеко-далеко в армию отвезут. Там им и наденут солдатскую одежду.
Но я продолжал любопытничать:
– Мам, а че они вырядились так? Быков пасти и то лучше одеваются. Что они, и в район такими пойдут?
– Одежду им в армии все равно менять придется. Вот и одевает каждый такое, чтоб потом не жалко было выбросить.
Пытаясь лучше разглядеть новобранцев, бабушка прищурилась и в сердцах пожаловалась:
– Не угадаю, который из них наш Вася.
Потом
