Санечку вступилась Лизка:
– Она плохого никому не сказала, зачем её шпынять? – при этом толкнула плечом Илью, словно призывая вмешаться.
Он повернул к ней голову:
– Репка! – и причмокнул.
Она, млея глазами, улыбнулась ему, на круглых, с румянцем, щеках заметнее обозначились ямочки.
Маркел постарался напустить на себя высокомерие, проговорил:
– Глупый какой-то разговор.
Обреев с весёлым одобрением кивнул ему, произнёс, как тост:
– Пусть кто скажет умное!
Отозвалась неугомонная Варвара:
– Нынче день Мокей… – начала она, имея в виду, что сегодня двадцать четвёртого мая – день Святого Мокия.
– Если на Мокея утром туман, всё лето будет мокрое – дожди! – подхватила Лизка.
– Утром не было тумана! – заявила Ленка и звучно откусила от солёного огурца.
Варвара настырно, скандальным голосом, сказала то, что ей помешали сказать:
– Давеча вы все побегли в баню на блядство и не видели, какое солнце заходило! О-ой, багровое! – она, зло волнуясь, царапнула ногтями клеёнку, произнесла торжествуя, словно желая всем несчастья: – Если солнце такое на Мокея, лето будет – пожар за пожаром!
– Это на завалинке старухам говорить, – с презрением произнёс Маркел, усилился придать себе важный вид и продолжил: – Пожары будут, каких ещё не бывало, но только когда наука откроет великие силы. Эти пожары будем мы насылать!
Ленка, жуя, спросила насмешливо:
– Ты и Илья, что ль?
Маркел доел картофелину, взял другую, нанёс на неё кончиком ножа шматок масла.
– Мы – это солдаты будущего! – хотел он произнести гордо, но вышло чересчур громко, беспокойно, будто он ждал, что его сейчас осмеют.
Илья опять весело кивнул, скользнул взглядом по лицам девушек, выражавшим умственное затруднение, и сообщил, как бы восхищённо приподнимая тёмные брови:
– Он о тех, с кем будет взлетать к небу на военном корабле и по низам всё сжигать!
– Не на корабле, а на плоту из брони! – опроверг Неделяев, проговорил мечтательно: – Пожары – от одной силы, плот – от другой. Мы будем на нём на вражьи дома опускаться и крошить их!
– В пыль всех врагов! – воскликнул Обреев, выказывая восторг.
Маркел почувствовал насмешку, его некрасивое лицо налилось тяжёлым озлоблением:
– А плохо тебе не будет, что ты не веришь? Повезло попасть на хорошую дорогу – да собьёшься!
– Говори, говори не свои слова, – обронил уже без смеха Обреев.
– А они неправильные – эти слова? – запальчиво вскинулся Маркел.
Илья стал есть торопливее и, словно весьма занятый едой, бросил мимолётом:
– Да нет, слова правильные.
Девушки молчали, запутавшись. Они сначала решили, что парни затеяли поморочить им головы, но горячность, с какой Маркел обвинял неизвестно
