го в серо-белую дымку, придавая нереальность окружающим предметам, словно затирая их ластиком.
Джейн Доу поморщилась от холода, прохаживаясь обнажёнными ступнями по влажному и холодному песку. Длинные ноги в небрежно закатанных до колен и уже наполовину мокрых светлых брюках казались мраморными, словно никогда не знали солнечного света.
Джейн невольно задумалась о том, что в это холодное утро с наполненными влагой дождевыми тучами на горизонте, сама напоминает блеклый, серый силуэт.
Она подумала о том, что даже очень большие деньги не помогут кардинально поменять внешность. Пластическая хирургия очень негативно влияла на здоровье, да и вообще можно было остаться изуродованной, сто процентной гарантии не давал ни один хирург, даже самый знаменитый и опытный. Профессиональный макияж, краска для волос и лучшие причёски, подобранные профессионалами своего дела в дорогих салонах, а также красивые наряды и изящные туфли создавали лишь туманную завесу, подобную отвлекающему маневру фокусника или мошенника.
Если смыть макияж и переодеться, то она снова станет собой: обычной серой мышкой.
Иногда ей казалось, что в её жизни нет ничего значимого, так как она хочет слишком многого. И не удовлетворена тем, что у неё имелось, хотя многие за подобное отдали бы годы жизни и правую руку в придачу.
Но Джейн совершенно не испытывала угрызения совести, что желает заполучить и ещё что-то в довесок к её деньгам и личной недвижимости в разных уголках мира.
Она пыталась представить себя со стороны. Собственная внешность никогда не доставляла особого удовольствия, чтобы о ней ещё и фантазировать.
Волосы блекловатого пепельно-русого оттенка, черты лица привлекательные, но отнюдь не идеальные, не правильные. Слегка широковатое лицо в форме сердечка – она ненавидела эту любимую формулировку авторов любовных романов. Но маленький и тонкий носик скрадывал его неправильную форму. Глаза были обычные, серо-зелёного оттенка. А она всегда так мечтала о прекрасных зелёных глазах цвета изумруда, сверкающего под солнечными лучами на витрине ювелирного магазина!
Брови и ресницы светлые, золотистые и, что утешало, хотя бы не белые. Впрочем, их всегда можно было подкрашивать стойкой краской в любом салоне красоты. Но она этого не делала, так как с юности привыкла плевать на свою внешность и даже радовалась тому, что не является красавицей. В те времена красота могла принести множество несчастий.
Возможно, по этой причине только в двадцать восемь лет она начала задумываться о своей внешности. Словно проснувшаяся от долгого сна Спящая красавица. Или, скорее, жертва аварии, пролежавшая в коме несколько лет.
Словно бы она вдруг стала подростком, только в других, куда более щадящих условиях. Когда желание стать красивой не причиняло страданий и боли.
Она была высокой и стройной. Худощавой, со вторым размером груди. Даже изящной. Не настолько высокой, чтобы стать моделью, но ей никогда не нравились каланчи, да ещё и на каблуках.
Внезапно подумалось, что ей как раз не хватает искусственности, чтобы стать хоть немного желанной. С вуалью из грима, паранджой из роскошных одеяний и ходулями из туфель на высоких каблуках. Фигурально выражаясь, конечно.
Ей всегда казалось, что модная индустрия, многочисленные средства по уходу за лицом и телом, разнообразная косметика – всё это было придумано, чтобы отвлечь от реальной внешности. Словно отвлекающий манёвр фокусника, чтобы провернуть очередной трюк.
Чтобы создать атмосферу волшебства, лёгкой игривости, чего-то особенного, нереального, прекрасного. Чтобы произвести сногсшибательное первое впечатление.
Застыв на холодном ветру, подняв ладонь, заслоняя ею глаза от бледного солнца, она задумчиво смотрела на линию горизонта, в которой соприкасались серые облака с тёмно-серыми, цвета асфальта, океанскими волнами.
Она ощущала в себе ту же самую пустоту, которая, как ей казалось, наполняла влажный, холодный воздух. Пустота, которая не могла её наполнить, а лишь делала ещё более пустой, выскабливая изнутри.
Ей казалось, что она закутана во влажный серый саван, кокон из целлофановой плёнки, будто кусок мяса в морозильнике.
Лишённая эмоций и чувств. По крайней мере, ей так представлялось. Но даже спокойная гладь океанских вод способна в один миг напугать штормом и погрузить на дно высокими волнами.
Джейн уселась на каменистом берегу с той же непринуждённостью, с какой йог устраивается на пылающих углях, презрев неудобства. Она задумчиво уставилась вдаль, раздумывая о том, что подарить самой себе на двадцатидевятилетие.
У неё имелось весьма внушительное состояние в сто миллионов долларов, унаследованное от приёмного отца, скончавшегося от рака. У неё была масса возможностей устроить себе роскошный праздник. Но хотелось куда большего.
