Не грусти. Обнимаю тебя».
Петр выбросил ручку в воды залива, после чего еще раз исследовал карманы одежды лежащего посреди каюты покойника. В одном из карманов обнаружился смартфон. Не без удовлетворения отметив, что телефон не был заблокирован, Петр сфотографировал письмо, затем набрал номер Кристины. Зайдя в первый попавшийся мессенджер, выслал на номер получившуюся фотографию. Он не заметил, что скатившаяся по его щеке слеза, перемешавшись с запекшейся кровью, упала на край листка, оставив на нем горячую сургучную печать. После этого извлек сим-карту и вместе с телефоном и письмом тоже выбросил в море.
Блики навигационных огней становились ярче, чувствовали себя в каюте вольготнее. Чем больше они заполняли яхту, тем яснее Петр осознавал: этого конца ему не избежать. Но они его не получат. Любомирас этого не получит.
Он поднялся обратно на верхнюю палубу. Свитер остался внизу, и дьявольская дрожь пробрала все его тело. Теперь для него больше уже ничего не значило. Не должно было значить.
Петр обогнул борт «Першинга», приблизился к кормовому релингу и, ухватившись за обледеневшие леера, перекинул через них правую ногу. Долина смерти прямо перед ним загадочно подсвечивалась звездами. Еще секунда – и он увидел, как его плеча, посиневшего от холода, коснулся слепящий луч прожектора.
Все кончено, сказал себе Петр и перебросил через леерное ограждение левую ногу. Насколько хватило сил, оттолкнулся руками от релинга и прыгнул в море.
Теперь адский холод овладел им полностью. Температура воды в декабре в Ниде обычно колебалась в районе пяти градусов; сегодня она, вероятно, ненамного отклонилась от отметки в два градуса. Петр предчувствовал, что его тело будет подчиняться инстинктам и пытаться подняться наверх, но собственное усилие воли и смертельно холодное море сковали все его мышцы. В бесконечной синеве воды он не видел ничего, кроме своего страха и отчаяния. Они целиком охватили его, как охватила вода.
Петр знал, что может задерживать дыхание надолго, но запас его сил истощался в течение секунд. Он попытался скрасить приближающуюся агонию воспоминаниями о Кристине, о ее матери. О данной им когда-то клятве в вечной любви к ней. Знакомые до безумия лица на какие-то мгновения затмили толщу моря, которая давила на Петра повсюду. И тогда же, вместо спасительного глотка воздуха, в легкие ворвалась вода. Завет соли, пронеслось в погасшем уме Петра. «Счастлив тот, кто понимает эти вещи как они…»
Глава 1. Портрет
«…Соглашение соли относится к Левиафану соленого океана, кто должен в будущем кормить справедливых/правых».
Даша с сожалением закрыла вкладку в «опере». Вместо того, чтобы почитать раннюю Каббалу или другую любопытную книгу в поисках каверзных вопросов для «Что? Где? Когда?», – на Дашиной работе, в успешном киевском издательстве, корпоративы по праздникам проводились всегда с выдумкой, – или же вместо того, чтобы построчить гневные спичи на спортивном сайте
