Потом недолгое время работал на полицию, когда изгоняли иезуитов. А с другой стороны…
Тут Рапосо внезапно поднимает одну из карт – тройку бастос[10], чтобы перебить излишнюю болтовню издателя. Дружелюбное выражение физиономии, испаряющееся так же внезапно, как и появляется, смягчает резкость его движения.
– Сомневаюсь, что сеньору интересна моя биография, – говорит он, поглядывая на Санчеса Террона. – Вы явились беседовать не обо мне, а о деле. Об этих путешественниках.
– Дорога туда менее важна, чем обратно, – поясняет Игеруэла. – Достаточно не терять их из виду… Настоящая работа начнется уже в Париже. Надо будет сделать все возможное, чтобы помешать им. Эти двадцать восемь томов ни в коем случае не должны пересечь границу.
На лице Рапосо расплывается довольная улыбка. Он только что добавил четвертого валета – валета бастос – к остальным трем.
– Вот теперь дело другое, – говорит Рапосо.
Повисает пауза. На этот раз после недолгого колебания слово берет Санчес Террон:
– Насколько я понимаю, у вас есть надежные связи в Париже.
– Я провел там какое-то время… Неплохо знаю город. И его опасности.
Услышав последнее слово, философ заморгал.
– Физическая неприкосновенность обоих путешественников, – уточняет он, – задача первостепенная.
– Неужто первостепеннее первостепенной?
– Разумеется!
Взгляд Рапосо медленно, задумчиво перемещается с игральных карт и застывает на перламутровых пуговицах на камзоле Критика из Овьедо. Затем по пышному галстуку поднимается к его глазам.
– Вас понял, – невозмутимо произносит он.
Санчес Террон внимательно наблюдает за выражением его лица. Затем оборачивается к Игеруэле и угрюмо смотрит на него, требуя разъяснений.
– Однако это, – добавляет тот, – не исключает чрезвычайных мер в том случае, если вы, сеньор Рапосо, сочтете необходимым к ним прибегнуть.
– Чрезвычайных мер? – Рапосо пощипывает бакенбарду. – А, ну да.
Академики переглядываются: Санчес Террон – недоверчиво, Игеруэла – умиротворяюще.
– Было бы идеально, – намекает издатель, – если бы упомянутые меры вынудили этих двух сеньоров отказаться от своей затеи.
– Меры, вы говорите, – бормочет Рапосо, словно не до конца понимая значение этого слова.
– Точно так.
– А если обычных мер окажется недостаточно?
Игеруэла съеживается, как каракатица, – не хватает только чернильного облака.
– Не понимаю, куда вы клоните.
– Все вы отлично понимаете. – Рапосо засовывает валетов обратно в колоду и осторожно ее тасует. – Расскажите лучше, как мне действовать, если, несмотря на все меры, эти кабальеро все-таки достанут свои книги?
Игеруэла открывает рот, собираясь ответить, но Санчес Террон опережает его:
