арственности». Лихо.
Идеология? Так ведь она всегда есть. Как погода. Не бывает же так, что нет погоды. Какая-то да всегда есть. Так и с идеологией. Поэтому не боимся. Вникаем и даже формируем.
Русское? Да, но авторы далеки от этнического национализма. Они просто считают, что русские не могут уходить от ответственности за созданное ими государство как семью «вошедших под его защиту народов». И каждый ценен. И каждый по мере сил семью крепит. Да в другой и не выжили бы они.
Наконец, государственность. У нас уже был опыт 90-х, когда мы вместо государства строили демократию, с чужих слов полагая, что из демократии всё само собой образуется. Не образовалось. Путин подхватил государство у точки невозврата и создал устойчивую модель, которая и после него будет работать. В книге Путин – автор целой исторической фазы русской государственности. Четвёртой по счёту. При этом первая фаза – долгое государство Ивана III, далее – модель Петра Великого, третья фаза – государство Ленина-Сталина. И вот мы в четвёртой, которую дерзкие исследователи считают «фактически конституционной монархией с принципом передачи власти преемнику через народное голосование».
Мы как-то уже привыкли считать, что российская история по вертикали разрезана дважды – в 1917 и 1991 годах. И когда мы ссылаемся на традицию, то ссылки выходят взаимоисключающими, ведь одни считают лучшим советское время, а другие – царское. Авторы доказывают преемственность разных моделей русской государственности: «Современная Россия строится на рефлексии опыта советского коммунистического народовластия и является продолжением всей истории России».
Основа нашей многовековой идеологии – правда и справедливость. А все зигзаги России – самоотверженный поиск правды и моделей справедливости. Мы и дальше останемся привержены этим высшим для нас ценностям. Под них и подстроим модель своего государства, которую сочтём подходящей для нас. Главное в ней – крепость и неуязвимость. И авторы отстаивают это со всей ясностью: «Российское государство, в том числе и государство Путина, не может быть устроено так же, как США, поскольку оно исходит из исторической стратегии контроля и организации власти, а потому организовано иерархически».
В книге множество интереснейших фактов. Давней истории посвящена лишь четверть. Главный упор – на анализ нынешней фазы. И здесь полно, казалось бы, парадоксальных мыслей. Когда привыкаешь к ним, то становишься сильнее. Вместе со всей Россией. Не бойтесь пустить их в себя. Наслаждайтесь.
От авторов
На заре прошлого, ХХ, века, в начале эпохи мировых войн и социальных потрясений выдающийся русский философ Лев Тихомиров писал, что «история есть в значительной степени повествование о вообще крайне малой человеческой сознательности в деле устроения своего политического строя. Это одинаково проявляется в монархиях и республиках, у правителей и у народов»[1]. Продолжая эту мысль, мы бы сказали, что подлинное размышление об истории всегда и есть способ обрести должную меру сознательности здесь и сейчас, в настоящем, когда история продолжается делами современников, нашими собственными делами. То есть способ помочь им и себе делать историю с открытыми глазами, взять её творение в собственные руки.
Что принципиально возможно. Потому что минувшее никуда не делось – оно продолжает существовать в настоящем, как основание и неотъемлемое условие нашей жизни, как рамки, в которых мы действуем сейчас. Которые важно видеть, чтобы действовать сознательно. Так что адекватное понимание истории является ключом к практическому пониманию тех процессов, что происходят в обществе с нашим участием. Оно в равной мере нужно и тем, кого называют политическими и государственными деятелями, и тем, кого считают (или кто сам себя считает) «простыми гражданами». И те и другие, участвуя в общественных процессах, тем самым участвуют в истории.
Однако многочисленные рассуждения об истории, которыми сегодня изобилует информационная среда, – в нашей стране, как и во всем мире – не несут в себе знания, на которое мы могли бы опереться в собственной жизни. Мы сами – авторы этой книги – не могли бы ориентироваться в текущих событиях, если бы вынуждены были полагаться только на подобные рассуждения. Потому что последние вообще не содержат никакого знания об истории. Это всего лишь разнообразные мнения по поводу тех или иных сведений (как достоверных, так и нет) об исторических событиях. В то время как знание – это не просто совокупность сведений. Чтобы стать знанием, сведения должны быть признаны достоверными и приведены в систему. Достоверными, то есть проверенными всеми доступными науке методами и выдержавшими эту проверку. А система – это то, что позволяет эти сведения сопоставлять и делать на этой основе обоснованные выводы. Без этого из сведений рождаются лишь домыслы и не более того. А вовсе не «гипотезы», как их теперь сплошь и рядом называют без всяких на то оснований. Потому что
