их из библиотек, а наборы посуды – много-много посуды – отсылали его к тем временам, когда на семейных праздниках собиралось больше чем четыре человека. Львиная доля всех эти металлических, украшенных гравировкой советских времен ложек, вилок и ножей, была подарена в честь самых разных поводов: дней рождений, нового года, восьмого марта и прочих красных чисел. Что-то потом доставалось по наследству, а что-то попросту выходило из активного употребления, становясь чем-то вроде музейного экспоната. На протяжении нескольких часов Жора всё это бережно рассматривал и раскладывал по сумкам, а те предметы, по которым у него не было какого-то определённого решения, он откладывал в сторону, чтобы потом вернуться к ним ещё раз.
В дверь постучали. Жора никого не ждал, да и не желал чьего-то присутствия, оттого всё никак не решался открыть дверь. И только когда стук стал усиливаться чуть ли не в геометрической прогрессии, Дворовой понял, что дело серьёзно.
На пороге стояла она. Нателла. Держала в руке бутылку вина и с чуть виноватой улыбкой смотрела на Дворового. Глаза его убегали от её взгляда. Ничего не сказав, он жестом пригласил её войти.
– А ты что, уборкой занимаешься? Перестановку делаешь? – поинтересовалась гостья. От неё пахло чистотой и свежестью, будто она только что приняла душ.
– Да так. Воспоминания просеиваю, – едва слышно ответил Дворовой.
– А как это? И зачем? Чтобы понять, где свернул не туда?
– Чтобы тараканов всех вытравить, – на улыбке произнёс Жора.
Они прошли на кухню, он убрал со стола телевизор, освободив тем самым место для алкогольной трапезы, которая, судя по всему, была традицией в семье его брата; а затем начал откупоривать бутылку. Похоже, пили они там все не меньше, чем сам Жора. Разве что ассортимент напитков был сильно шире.
– Не спросишь, зачем пришла? – произнесла Нателла с любопытством, будто это к ней, на самом деле, явился незваный гость. Не дождавшись ответа, она продолжила: – Мы, похоже, разведёмся, Жорик.
Он, посмотрев на гостью обеспокоенно, придвинул к ней кофейную кружку, до краёв наполненную вином.
– Он сказал, что ему надо подумать. Сказал, что чувствует вселенскую усталость. Представляешь? Так и сказал. Вселенскую усталость. – Виноватая улыбка на лице женщины дрогнула, и глаза заблестели влагой. – Ну откуда в нём такие слова?
– Услышал от кого-то, вестимо.
– Вестимо? Так ведь и я о том же! Дамочки так говорят, знаешь, наподобие тех, которые на йогу со мной ходят. Знаешь, как хочется напиться, Жорик. Мы же особо не пьём, ты не думай. А он тут начал. И я – на него глядя. И я вот вдруг поняла, с чего это ты пивас глушишь днями напролёт. Жаль мне тебя, Жорик. Я как на тебя ни посмотрю, присказка мне одна вспоминается, что человек без роду, он ведь как семя… непроросшее.
– И ты туда же? Тоже на баннере прочла что ли?
– А? Да ну
