сношающихся и в лицах расплывающихся то ли от картинки нечёткой, то ли от слёз, что ручьём из глаз Дворового бежали. Жора к шнуру потянулся, выдрать его хотел из розетки, лишив этот ящик злосчастный живительной энергии, да только оказалось, что от другого источника машина питалась. Шнур лежал неподвижно у стены, издевательски, словно змея игрушечная, искусно притворяющаяся лишь живой. Штепсельная вилка покоилась у ножки стола, чуть её огибая, но не прилегая к ней вплотную, будто бы желая обнять, но слишком этому сопротивляясь. Дворовой тогда из-под стола выскочил, голову себе о столешницу ободрав и стал по квартире метаться. Ни выхода, ни пристанища не найдя, он бросился прочь из квартиры.
На улице в этом время никого почти уже не было, только соседки в количестве трёх штук, в халаты облачённые, неподалёку о чем-то тараторили. А рядом с ними машина полицейская была припаркована. Дворовой взгляд чуть левее перевёл и увидел, что дверь в подъезде соседнем открыта и полицаи около стоят, что-то там сами себе с ноги на ногу переминаются.
Чего же они стоят там, думал Дворовой. Пускай бы уже ворвались в квартиру эту злосчастную что ли, да вышибли бы все мыслишки и устремления похотливые у этих хахалей недоделанных из семнадцатой. Пускай их прям там и загребут, голых и растерянных, растерзанных собственной же страстью, бултыхающихся беспомощно в грязных её испражнениях. Тут полицейские на Дворового внимание обратили, переглянулись, один другому что-то сказал, а затем к соседке направился, что неподалёку стояла. Второй так на месте и остался и будто бы следить за Дворовым стал. Жора весь съёжиться захотел, но виду не подал никакого, начал лишь по карманам штанов своих шмонать, мол, сигареты найти пытался, хотя не курил уж давно, да и карманов на штанах не было. Но так он этим своим поискам выдуманным поверил, что ни капли даже не засомневался, когда дверь подъездную распахивал, дабы в квартиру подняться свою и с сигаретой уже оттуда выйти. Но только дверь за ним захлопнулась, как Жора шаг резко ускорил, через все лестничные пролёты за считанные секунды пронесясь. А в квартиру когда забежал, дверь изнутри на оба замка закрыл и на цепочку ещё, которой уж лет десять как не пользовался. Тихим-тихим шагом он прошёл на кухню, выведать что там да как. Чудо-машина ни с того ни с сего молчала. Всё в доме его молчало. Только вода изредка в трубах бурлила. И из стен голоса невнятные доносились, будто и не на русском вовсе разговаривающие. Спрятаться от них желая, Дворовой прошёл в спальню, меж сумок там собранных разместился, в клубок свернувшись на полу прямо и одеялом накрывшись, да так и уснул.
Очнулся он весь какой-то иссушенный. Хотя ни есть, ни пить всё равно не хотелось. А ещё это неопределённое из-за плотно задёрнутых занавесок время суток всё продолжало с толку сбивать. Искусственная желтизна ламп, разлитая по всей квартире, за прошедшие несколько часов будто бы покрылась плесенью сумерек. Местами, на стенах и в углах серая вязь эта образовывала жирные пятна, от которых точно метастазы распространялись щупальца, вот-вот
