что сейчас лето 1942 года. Так, значит, второй год идет война. После того как в декабре получили по мордасам под Москвой, фашисты повели наступление на юге и теперь рвутся к Волге в районе Сталинграда, захватили Крым, окружили Ленинград. Ну, в точности как в нашей реальности. Сам он штурман на подводной лодке минном заградителе U-215, которая вышла в первый и последний для нее поход к берегам Америки более месяца назад. Видимо, лодка нами протаранена случайно, после чего, собственно, затонула. Всей субмариной куда-то провалиться – этого уж точно никто из нас не ожидал.
– Да, доктор, после того, что мы сейчас услышали, одной стопкой не обойтись, да и стакана мало будет. Поллитровка явно бессильна.
– А выпить-таки не помешает. Наливай, док. – И это сказал наш Комиссар – борец за нравственность.
Я посмотрел на него и понял, передо мной совсем другой человек, не тот, что пришел к нам в команду. В глазах вспыхнул огонек, некий азарт. Я тогда не понял причину столь приподнятого настроения. Это выяснилось потом. Док протянул мне мензурку, а Григорьича предупредил, что он получил укол седативного успокоительного, потому пить ему нельзя. Тут я кое-что вспомнил:
– Богдан Михалыч! Что он там сказал насчет штурмана?
– Так он, собственно, и есть штурман той подлодки.
– Значит, штурман. Тогда он должен знать, куда нас забросило. Сан Саныч, зайди в медблок, – вызвал я по телефонной связи.
Пока дожидались Саныча, наш немец немного пришел в себя и успокоился. Он уже осмысленно разглядывал все и всех. С любопытством смотрел на приборы и предметы, находящиеся в медблоке. Но вот пришел и наш штурман, и немец опять подобрался, ожидая, что последует дальше.
– Саныч, вот он – штурман с подлодки, – кивком показал я на спасенного моряка, – поговори с ним.
– Откуда?!
– Да-да, штурман с подводной лодки, – делаю жест рукой, чтобы остановить встречный вопрос, готовый сорваться с уст Саныча, – фашистской Германии.
Штурман секунд пятнадцать молчал, обводя всех взглядом, думая, что его разводят и кто-то со смехом сейчас это выдаст. Но все были серьезны. Наш Комиссар вообще пребывал в прострации под действием лекарства. Вскоре он уже спал.
– Что ты, как рыба на суше, рот раскрываешь. Ничего же не слышно. Мы, кстати, не менее тебя ох… удивились, когда все это услышали.
– Командир, какая на хрен Германия, да еще фашистская, когда на дворе 2012 год. Они что, где-то до сих пор все скрывались? Я слышал, будто у них база где-то в Антарктиде подо льдом была. Они что, оттуда?
– Нет, Сан Саныч, это мы сюда.
– Как сюда, куда сюда, я что-то не пойму?
– Ладно, не буду я тебя мучить, это мы провалились в прошлое, и сегодня 3 июля 1942 года.
– Не фигово девки пляшут!
– Вот-вот, и у нас такое мнение. Давай, Саныч, порасспроси этого немца, где именно мы вынырнули.
Штурман стал расспрашивать немца, а мичман переводить.
– Командир, теперь
