осторожно вышли из избушки и направились прямиком в лес. Ветер дул с правой стороны. Медленно продвигались в темноте, смотря в прицелы ночного видения.
Прошли метров двадцать – в рации тишина. Идти было трудно, из-за ветра со снегом. Впереди вырос бугор, как раз у нас на пути. Эдуард говорил, что он всё так же не двигается, значит, он сидит за бугром. Мы прошли ещё метра два. И тут в рации закричали:
– Точка раздвоилась!.. Он разделился!
– Эдуард, успокойся, – сказал Володя, – куда они двинулись?
У меня пошёл мороз по коже: «Значит, их двое… не может быть…»
Эдик, сбиваясь, говорил:
– Одна точка на месте, другая уходит. Сейчас один исчезнет из поля зрения… Возвращайтесь! Возвращайтесь! – Эдик продолжал кричать, а Володя пытался его успокоить.
Мы прошли ещё метра два-три. Остановились у бугра.
– Он здесь! – в рации раздались крики, выстрелы, и тут же, всё разом стихло…
– Он нас опять перехитрил, – сказал я.
Юра и Макс забрались на бугор, и сразу спустились.
– Кто там?
– Лось. Похоже, он его задрал и притащил на себе.
Мы повернули назад, шли осторожно, медленно. Замыкающему было труднее всех, он постоянно оборачивался.
И вот мы дошли… Наружного освещения не было, дверь в избушку приоткрыта, из неё падал свет. Я включил свой фонарь.
– Выключи… – зашипел Володя.
– Да пошёл ты! – сорвался я. – Если ты привёз своих парней на бойню, то я приехал на охоту!
Володя начал поворачивать на меня ружьё.
– Даже не думай, – мой карабин уже смотрел ему в живот. Между нами встал Сергей.
– Э-э! Вы чего?! Перестаньте, мужики. Нам со зверем надо разобраться, а не между собой.
Я опустил ружьё первым, обошёл Владимира и тут же наткнулся на Эдуарда… Он лежал на животе, но лицом вверх… Рядом с ним валялся датчик движения, вернее то, что от него осталось… Мы пошли дальше. Снег сильно ухудшал видимость, не давая понять, почему дверь не закрылась. Подойдя ближе, увидели. Между дверью и косяком лежало, полтуловища Николая. Нижней части по пояс, не было. Половина лица содрана.
Вошли в дом.
Кровь повсюду. Окно справа выбито вместе с рамой. Посередине комнаты, у печки, лежал Михаил с разорванной грудью. Напротив выбитого окна, на лавке, Слава. Его открытые глаза смотрели в потолок. Правая рука с пистолетом свисала на пол.
Макс подошёл, пощупал пульс… потом провёл по лицу, закрыл ему глаза.
Мы услышали хрип, обернулись. Слева от двери, где лестнице на чердак, сидел, навалившись на стену, Костя. Изо рта у него текла кровь. Он придерживал рукой свои внутренности, которые вывалились из разодранного живота.
Все кинулись к нему. Володя вколол раненному обезболивающее. Он открыл небесно-голубые глаза, наполненные болью, и одними губами сказал:
– Слава в него попал…
После этих слов
