применялись редко, хотя и имелись. Возможно, их использование считалось непрактичным. Я видел, что их применяли только раз пять – когда рубили особое пахучее дерево с ярко-желтой древесиной. Оно было очень мягкое и рыхлое. Вот его еще можно было как-то пилить, все остальное тупо срубалось каменными топорами – по кусочку, по волоконцу подгрызая лесных великанов. Затем эти стволы тем же варварским и медленным способом разделывали сначала клиньями, потом обтесывали и получали готовые доски, увозимые волокушами в лагерь. Куда они девались потом? Ясно дело: куда-то в города, селения – в общем, куда надо.
Узнал я, кто я тут есть и зачем: тут я, чтобы до конца жизни рубить деревья, делать из них доски, а зовут меня Белый Василай, или просто Белый, или просто Вас. Я раб его великолепия, слуги Ока Машрума Сантанадапия, первого советника Каралтана, а проще – рабочий скот советника Каралтана, ни больше ни меньше.
В сравнении с условиями на других деревообрабатывающих предприятиях этой планеты в лагере Каралтана они были еще вполне щадящими, даже со своими понятиями о справедливости, ведь меня за убийство и порчу имущества Каралтана не кастрировали и не посадили на кол, как это делалось у других хозяев, а только лишь высекли кнутом. То, что я выжил чудом, никого не волнует, не сдох же?
Как мне рассказали, на мое счастье, в лагерь завернул известный шаман, который направлялся к соседнему помещику для лечения его беременной жены. Он остановился на отдых у начальника и пожелал испытать свое новое снадобье на каком-нибудь подыхающем от ран рабе – вот его и привели ко мне. Шаман заинтересовался странным пациентом и оставил запас снадобья для моего лечения. Если бы не его академический интерес, я бы подох на месте. Шаман обещал заглянуть в лагерь через месяца два-три – посмотреть, выжил я или нет.
На работе в лесу я оказался уже через дней десять после порки – раны зажили, силы потихоньку восстановились, так что разлеживаться мне не дали. Штрафной барак оказался более дружелюбным, чем общий, – ни наездов, ни издевательств в мой адрес никаких не было. А может, они узнали, чем закончил последний из тех, кто захотел надо мной подшутить?
Мы ходили связанные по десять человек одной веревкой – типа командой. Подъем с рассветом, завтрак – миска каши, лепешка, вода, потом нас связывали в команды – и в лес. До обеда долбим по стволам деревьев, в обед едим похлебку с мясом, фрукты, неизменную лепешку – их привозили на чем-то вроде волокуш, в деревянных котлах, потом до вечера опять долбим деревья, и так каждый день, каждый день, каждый день… за вычетом одного дня в неделю. В этот день мы занимались уборкой лагеря, стиркой своих нехитрых пожитков и отдыхом.
Не могу сказать, что кормили нас плохо, – рачительный хозяин заботится о своей скотине. Не будешь кормить – передохнут. А рабы стоят денег, надо за живым товаром отправлять экспедиции в леса, плыть через море, надо покупать их на рынке, – не проще ли этих содержать более гуманно, нормально кормить.
Через
