вижу, за углом, колонны ствол покатый.Здесь каждая ступень – как сброшенные латы,
И голубая кровь течет в просветы ран.
Не зданье: здесь Амур Италии крылатой
Забыл на берегу свой каменный колчан.
Булыжный говорок, асфальтов плавных речь
И цоканье торцов, глухое как th —
Гваренги слышал все, с линейкой наготове…
И начат был чертеж. И циркуль дивно лег —
Быть может для того, чтоб некий Зодчий мог
В столетии другом твои наметить брови.
1937
Лазаревское кладбище
В трофей и лавр здесь Лавра процвела.
В который раз река ломает лед.
В учебнике Петра порядок навран, —
А для меня по-прежнему цветет
Огромная, запутанная Лавра.
На белом камне или на снегу
Гниют ветвей чернеющие сети,
И в куполе – я слышать не могу! —
Свистит впустую беспризорник-ветер.
Здесь рыхлый мрамор солнце золотит,
И воробьи, крича свежо и броско,
Не знаю как – а Ломоносов спит —
Занесены на мраморную доску.
Живой себя прелестней и живей,
Всё ждет – и плечи бронзовыми стали —
Неторопливо едущих гостей
Гагарина на круглом пьедестале.
Замерзший сток кладбищенской воды.
Под аркой мост – хрустящих листьев короб,
Свободных стен высокие лады
Не оборвет командою Суворов.
Здесь с городом прощался Александр…
1937
Синеют Невы, плавно обтекая
Синеют Невы, плавно обтекая
Пустой пролет чугунного звена.
О Невки, Невский, Кронверкский, Морская,
Галерная – какие имена!..
Так дышат вольным воздухом, так даже
Не дышат вовсе, чтобы слух проник…
И каждое из них мне льдинкой ляжет
В мой смертный час на косный мой язык.
1937
Петром, Петра и о Петре
Петром, Петра и о Петре —
О, петербургские склоненья
Дубов – к прудам и трав – к забвенью.
И шпилей – к лиственной игре.
Направо, от Петра к Петру
(С Невы – до замка на Лебяжьем) —
Костьми когда-нибудь мы ляжем
За это всё: блаженный труд!
О, правый город, мой, Петров,
Не всё ль равно? о, город левый! —
Как плащ с плеча Марии Девы,
Спадают Невы с островов.
Пока глаза мои горят —
В последний схвачена простудой,
Твоим петрографом я буду,
Сквозь дождь и ветер, снег и град,
Москвоотступник – Петроград!
1935
Памяти кн. В. Н. Голицына
На черном, на влажном, на гладком асфальте
В параболе арки ты вычерчен – стой! —
Еще не сказалось о Павле, о Мальте,
О мире, прочерченном красной чертой.
… А ночью, руками разбуженный грубо,
Ты
