Роберта Стивенсона
40. Songs of travel. XXII.
Я вверх и вниз ходил на жизненном пути;
Я отдал дань всему: сомнению и вере.
Я обо всем мечтал, всему сказал прости.
– Я жил, и я любил, и я захлопнул двери…
Из А. Деренье
41-42. Из книги «Le miroir des heures»
1
Какой романский принц иль сумрачный прелат,
Наскучив сплетнями двора или конклава,
Вокруг дворцов своих громады величавой
Искусною рукой раскинул этот сад?
О чем мечтал он здесь сто лет тому назад?
О призраке любви, о блеске прежней славы?
Воспоминаньями борьбы или забавы
Туманился порой его потухший взгляд?
Кто знает? Но в тени покинутого сада,
В аллеях, где царит безмолвье и прохлада,
Осталась чья-то грусть и чей-то вздох немой.
И летним вечером так нежно и печально
Сливаются в аккорд мелодии одной
Фонтанов тихий плеск и листьев шелест дальний.
2
Сегодня ветер с моря; он порой.
Как торопящийся прохожий, вас толкает.
Лагуна мечется и в берег ударяет
Тяжелой, темною и гневною волной.
На узкой площади и звон, и свист, и вой;
Пустой сарай к дворцу пугливо припадает;
Борей рассерженный сегодня сна не знает
И в море паруса склоняет пред собой.
Когда-то, если вихрь вздымал седые гребни,
Твой лев, Венеция, рассерженный и гневный,
Над этой бездной вод стоял, смотря вперед.
Но что ему теперь их ласка иль смятенье! —
Венеция не ждет, как прежде, возвращенья
Пурпуровых галер по влаге пенных вод!
43-47. Из книги «Les jeux rustiques ет divins»
М. С. Саеич
1. Намек о Нарциссе
Фонтан! – к тебе пришел ребенок и в томленьи
Он умер, своему поверив отраженью.
Когда губами он твоих коснулся вод.
В вечернем сумраке вдали свирель поет…
Там где-то девушка, одна, срывала розы
И вдруг заплакала… идти устал прохожий…
Темнеет… крылья птиц махают тяжелей;
В покинутом саду плоды с густых ветвей
Неслышно падают… и я в воде бездонной
Себе явился вдруг так странно отраженный…
Не потому ль, фонтан, что в этот самый час,
Быть может, навсегда в тебе самом угас,
Дерзнув до губ своих дотронуться губами,
Волшебный юноша, любимый зеркалами?
2. Cautus incautae
Подруга, берегись фессалиянки той,
Что с флейтой звонкою вечернею порой
Склоняется одна над сонными струями.
Ты золото вплела небрежными руками
В узор моих часов; но прежде, чем любить
Тебя, я должен был так долго проходить
Лесами темными и страшными, не зная,
Что встречу, яркая и нежная, тебя я!
Я, мнивший, что навек всех роз узор поблек.
Я слушал голос тот, что быть
