в памяти моей какой-то образ белыйОстался… – Эта ночь безумна… Я устал…
У длинного стола, где догорают свечи,
Пьеро! – ты, может быть, мечтал о той же встрече?
Но ты ушел; твой стул теперь стоит пустой…
Я сяду на него и черным силуэтом
На фоне скатерти и дали золотой —
Я буду ждать ее… Я буду час поэтом…
2. Jalousie
Меня безумно злит Ваш пестрый арлекин!
Вы любите его печальными глазами…
Скажите, отчего он так обласкан Вами?
Он недостоин Вас, царица коломбин!
Пусть вместе вы сошли со стершихся картин:
Ужимки и прыжки нельзя любить годами!
Сознайтесь, ведь уже он был несносен в раме!
Он так шокирует мой поэтичный сплин!
Он беззаботен, пусть, его апломб безмерен;
Вы не находите? – Он слишком в Вас уверен!
Я вызову его сегодня на дуэль!..
Мы будем драться там, у длинной балюстрады,
В рассветном воздухе, туманном как пастель…
И буду я убит… – И будете Вы рады.
10
Как мало белых роз осталось для тебя
В душе моей, душе мятежной!
Одни я подарил, любя и не любя,
Другие сорваны бесцельно и небрежно.
Кто может запретить проснувшейся весне
Цветы свои дарить без отдыха и счета?
Вся молодость моя принадлежала мне.
Я не сумею в ней отдать тебе отчета.
Теперь, когда душе понятней и больней
Все эти первые, безумные утраты,
Когда ее цветы ветрами долгих дней
Так бессознательно и так бесцельно смяты,
Когда моя мечта опять горит огнем,
А белых роз в груди осталось слишком мало —
Мне грустно, что в своем безумьи роковом
Их молодость моя так щедро раздавала!
– Последние цветы в груди моей горят…
Я их отдать забыл иль их сорвать забыли?
– Прости, что я дарю их грустный аромат
В обмен за чистоту твоих весенних лилий!
Прости, что лучшего тебе я не принес,
И что для твоего венчального букета
В груди моей не хватит белых роз…
– Прости меня, прости меня за это!..
11. Ее письма
Я помню, – я их знал когда-то наизусть,
И самому себе я повторял повсюду
Их фраз несбыточных доверчивую грусть…
Я их почти забыл, – я их совсем забуду…
Теперь они лежат на письменном столе,
Но бросить их в огонь мне не хватает силы.
– Пускай они порой почти чужие мне,
Пускай порою мне они почти не милы,
Пускай созвучья их для сердца моего
Почти утрачены, почти уже неясны, —
Я оставляю их… – хотя бы для того,
Чтоб как-нибудь потом найти их бред напрасный,
Чтоб ими разбудить мою былую грусть,
Их тихим шелестом напомнить трепет дальний,
И лишний раз сказать с улыбкою печальной:
«Я помню, – я их знал когда-то
