мираж каланчи неупавшей,
Хоть точно упала она – я же видел!
Но снова мне день возрождает вчерашний
Пустыня… Гляжу, будто в гневной обиде,
На башню, которая раньше упала,
Но снова стоит флегматичным миражем —
И мне ничего от нее не осталось,
Ни камня… Ни звука… Ни голоса даже.
Лишь голос мой собственный стонет, как ветер,
Который я помню, которого нет здесь
Но мне безразлично – никто не ответит,
Никто не узнает всех ужасов-бедствий,
Что возданы мне… Я наполню лишь чайник,
И буду хлебать несоленую жидкость,
Которую выпил бы только случайно
Я, если бы не был и если б не жил здесь…
Еще полчаса… Ужасающий холод
Пронзает мне душу, хоть я еще молод,
Я будто расколот – остался лишь голод
И пульс в голове, будто огненный молот…
Пустыня! Кошмар наполняет мне душу,
И разум спастись в миражах уж не может —
Вот башня все ближе… Я вижу наружу,
И то, что внутри – взгляд конструкцию гложет,
И в башне, упавшей вчера на рассвете,
Я вижу финал моего перехода —
Я словно забыл о своей сигарете
И жду с нетерпеньем второго восхода,
Пески чтоб нагрелись… Я плавки надену
И чайник наполню водой несолёной,
И вскоре дойду – и упрусь взглядом в стену,
Что кажется мне лишь стеной утомлённой,
Как я… Утомлен, и не чувствую боли
Пустыне отдал все последние силы;
Бреду по песку, как в нескошенном поле,
Как будто гуляю по краю могилы…
Я чайник налью, и воды подогрею,
И плавки надену, и станет мне лучше —
И завтра до башни добраться успею,
Я верю! Я знаю, мой случай не худший —
Лишь день простоять, и лишь ночь продержаться,
И можно расслабиться ливнем блаженным,
Я здесь, я устал непрерывно сражаться,
Я знаю, что важно, я знаю, что ценно,
Мне холодно, сердце в жестоком зените,
Холодные пальцы песок раздвигают,
И губы бессильные строчки слагают —
Я скоро умру без спасительной нити!
Мне нужен лишь час, и я буду у башни.
Она ведь упала в начале рассвета.
Рассвет не сегодняшний был, а вчерашний;
Иду по пустыне, курю сигарету…» —
Так скажет он, локон поправит обратно,
И речь после паузы долгой продолжит:
«Допустим, с утра вы увидели пятна,
И душу сомнение страшное гложет.
Но пятна (заметьте! Они голубые!)
Исчезнуть
