знаний и умений, чем могла бы получить, сидя в четырёх стенах. Поэтому она была даже благодарна Валентине, но уже не испытывала того священного трепета, который жил в ней всё детство.
По большому счёту, Ольгу окружали простые и дружелюбные люди со своими проблемами и претензиями, незамысловатыми желаниями и бытом. Оле нравился Лаврик, хотя называть пожилого человека подобным образом казалось бестактным. Она несколько раз пыталась обращаться к нему – дядя Лавр, но он сам попросил её не делать этого.
Лаврик был немногословен и очень умён. Казалось, он знает абсолютно всё! И руки у него росли из правильного места. Любую поломку мог оценить в считанные минуты и тут же исправить. Валентине не приходилось нанимать ни электриков, ни сантехников, ни плотников, Лаврик всегда был на посту. А Ольга была его верным оруженосцем, научившись разбираться с его лёгкой руки с отвёртками, шуруповертами и прочим рабочим инвентарём. Ирочка рассказала, что мужчина жил один, и Ольга удивилась тому, каким чистым и опрятным он приходил на работу, умудряясь обходиться без женского внимания.
Повара, Тоня и Люба, были настолько заняты готовкой и тихой войной друг с другом, что на остальных коллег у них попросту не оставалось ни времени, ни сил. И всё же, на кухне Ольгу частенько ждал какой-нибудь сюрприз. На тарелочке под белым полотенцем Оля находила то пирожное, то горсть катушек цветных ниток, то пакетик с бисером для рукоделия. Тоня и Люба словно соревновались друг с другом в попытках сделать Олю чуточку счастливее.
А вот с Мариной отношения не складывались. Вернее было бы сказать, они сложились, но не в пользу Ольги. Марина не была особо дружна и с остальными, но общаясь с Ольгой, могла себе позволить откровенную грубость. Ирочка не лезла в их разборки, просто пыталась мягко свести инцидент к шутке. Оля не понимала, как себя вести с Шагиной. Но ей самой по необъяснимой причине нравилось наблюдать за ней. Было в этой высокомерной красавице что-то необыкновенно притягательное: в её яркой внешности, грубоватом голосе, плавных движениях и манере одеваться. Дома перед зеркалом Оля пыталась повторить походку Марины, скопировать наклон головы или произнести фразу с таким же томным прищуром и язвительной усмешкой. Кроме смеха это конечно ничего не вызывало, но Оле не стыдно было себе признаться в том, что несмотря ни на что, Марина вызывает в ней непреодолимое восхищение.
Когда Морозов приходил в ресторан, он неизменно спрашивал о Шагиной. Ольга видела несколько раз, как они разговаривали в зале или подсобке, и разговор их мало напоминал дружескую беседу. Всё оставшееся время потом глаза Марины метали молнии, а любое брошенное в её адрес слово или вопрос могли вызвать бурную ответную реакцию.
– Что-то было у них, – поделилась как-то Ирочка, после того как Марина, переодевшись, уже вышла из раздевалки. – Ты на неё не обижайся. Несладко пришлось девке. Вроде и красавица, и умница, а всё как-то… – она не закончила, махнув рукой.
– Она очень красивая, – протянула мечтательно Оля.
– А
