присылали ему письмо через агентство:
«Дорогой Леонид!
Мы – пронизанная духом равенства и почтения к традициям организация…»
Он прочёл это, и его уже затошнило. Дальше кривился на каждой строчке: «современные алхимики», так они себя презентовали, предлагали ему роль ведущего дефис приглашённой звезды в сессиях приобщения кого-то там к чему-то там. Модное поветрие, ещё один виток общественного мнения о «растениях». Нынче находились желающие к «растениям» приобщаться. Что бы это ни значило.
Отправители письма вряд ли хотели обидеть или оскорбить Леонида: они просто не понимали, насколько неуместно их предложение. Он ничего не ответил и попросил Беату никогда больше такого ему не пересылать.
Даже льстивого напоминания о его «необыкновенности» хватило, чтобы выбить Леонида из колеи на пару дней. А держаться её и так дорогого стоило.
Он открыл дверь подъезда и зажмурился. Когда Леонид утром садился за письменный стол, за окном ливень хлестал, пузырился на полу открытого балкона, смывал птиц с веток. Спустя пять часов, когда Леонид очнулся, выкатив на бумагу всё, что скопилось в голове, то увидел бледно-голубое небо, выцветающее под лучами довольного, весеннего солнца.
И это было очень кстати: сегодня его ждали в агентстве. Водить он умел, но не любил и боялся, общественный транспорт не переносил. Плотная толпа как будто душила, обступала как сужающиеся стены комнаты-ловушки, и в голове начинал шевелиться «чужой». От этого, конечно же, мутило ещё больше, и Леонид скатывался в спираль дурноты.
Было ещё такси, но там тоже могла поджидать подстава – слишком говорливый водитель. Так что Леонид старался передвигаться по городу пешком всякий раз, когда была такая возможность. До агентства он давно разведал правильный маршрут – такой, чтобы проходил по самым безлюдным улицам.
Выйдя из подъезда, Леонид тут же свернул за угол своего старого дома и оказался в мощёном переулке, тихом, узком, пахнущем отбеливателем и подгнивающими фруктами, зато, и это главное, пустом.
– Прочтёшь что-нибудь… дашь пару автографов, – пообещала Мартина, протягивая ему приглашение. – Только и всего.
Они втроём – Беата, конечно, тоже была здесь – сидели в маленьком кабинете Мартины, обсуждая, как она выразилась, планы по продвижению его творчества.
– Тебе легко говорить, – с трудом ответил Леонид. – Поэтический вечер – это ад.
Она фыркнула, улыбнулась: светловолосая, кудрявая, ямочки на щеках, прозрачные глаза. Напоминала ему кое-кого из тех времён, когда всё это внутри него ещё не пошло в рост, отрезая от жизни, от людей, отрезая от него самого кусок души. И теперь Леонид был таким, каким был, и все те люди, что он любил, когда ещё умел это делать, остались в каком-то другом мире. Ему туда хода не было.
И от её сходства с той исчезнувшей из его жизни девушкой, общаться с Мартиной было ещё сложнее. Но он старался и скрывал, что есть в его отношении что-то слишком личное. И подозревал, конечно, что Мартина это слишком личное чует, потому и вертит им, когда ей нужно.
– Если вам тяжело, вы можете не ходить, – вымолвила Беата сдержанно. Рядом с Мартиной она выглядела блёкло, даже скучно, но зато с ней Леонид мог общаться почти свободно. Беата была штатным спецом по «растениям». Её работа и заключалась в том, чтобы и Леонид, и все прочие клиенты с той же проблемой чувствовались себя именно свободно. И спокойно. И не покидали бы агентство, переходя к конкурентам.
– Это нужно для пиара, – тут же резко отреагировала Мартина. Леонид давно заметил: его кураторша почему-то считает, будто прекрасно понимает нужды «растений». Но это было вовсе не так.
Мартина многое для него делала, но Леонид всегда знал: она ничего не понимает. Не понимает, каково быть им, каково это: видеть мир совсем иначе. Всегда слышать этот чёртов голос в голове. Проваливаться в приступы, не помня ни себя, ничего вообще. Беата тоже вряд ли могла себе это представить, но её хотя бы научили не забывать, что быть «растением», вообще говоря, тяжело.
И сейчас она проигнорировала последнюю реплику Мартины и внимательно смотрела на Леонида, терпеливо дожидаясь его ответа.
– Я не знаю, – наконец сказал он. – Мне нужно подумать.
Мартина вздохнула: конечно, она хотела бы получить твёрдое согласие, но это было уже хоть что-то.
– Пойми, – вкрадчиво произнесла она, – тебе это сейчас нужно. Сетевое присутствие – это хорошо, это мы подняли, но у тебя вид творчества… неприбыльный по нашим временам. Даже для «растений». Потом сможешь хоть в башне из слоновой кости запереться, правда. Как… как Великий Боне, годами из дома не вылезать. Но пока нужно показываться на людях, светиться… мелькать…
Она махнула ладонью, показывая, как именно нужно мелькать.
– Пока
