кого-то из соседей, но, когда остановилась возле моей двери и, не дав опомниться, проникла в мое жилище сквозь запертую дверь, мне ничего не оставалось, как открыть ключом, войти и спросить, что она делает в моей квартире.
– Я поссорилась с мужем, – ответила она, оглядываясь по сторонам и что-то выискивая глазами.
– Что вы ищете? – спросила я.
– Куда мне поставить пакет?
Я указала на угол возле двери. Она поставила.
– Я часто ссорюсь с мужем, – сказала она, – понимаете?
– Да, понимаю, – ответила я.
– Я сама провоцирую скандалы.
– Зачем?
– Когда не ссоримся, мы ложимся вечером в постель, и он вынуждает меня делать это. Вы понимаете?
– Да.
– Я не знаю, зачем ему это нужно. Понимаете?
– Не совсем.
– Когда мы в ссоре, я ложусь, поворачиваюсь к стене и спокойно сплю. Ведь, когда муж и жена в ссоре, они обычно это не делают. Так ведь?
– Наверное.
– На днях мы сильно поссорились, а я вот купила коптильню. Боюсь, что он будет недоволен. Пусть она постоит у вас недолго, мы помиримся, я подготовлю его, расскажу о коптильне, а потом приду, заберу. Хорошо?
– Да, конечно, пусть постоит, – ответила я, и она вышла так же, как и вошла, сквозь запертую дверь.
Не знаю, помирилась ли та женщина с мужем, но за последние десять дней рядом с коптильней появились фритюрница, миксер и складной мангал для шашлыка.
А еще я несколько раз пыталась пройти сквозь закрытую дверь, но у меня не получилось.
Пакет
– Во мне – сто двадцать четыре килограмма, – сказала она и села рядом.
Я подвинулась, а она немного поелозила по сиденью, чтобы устроиться удобней, и замерла, положив руки на колени. Я оказалась зажатой между стеной и ее большим телом, на ладони моей блестела упаковка от съеденного мороженого, которую некуда было выбросить.
– В соседний вагон зашел контролер, – сказала она, – сейчас побегут зайцы.
И действительно, внезапно через вагон хлынул поток зайцев. Они застыли, как чиновники в финальной сцене «Ревизора» и проплывали в однообразных позах, словно манекены на конвейерной ленте.
Вагон опустел, и, наконец, появился Контролер. Он, как школьный учитель, с указкой в руке, подходил к оставшимся пассажирам, показывал на лицо, что-то говорил в пустоту, словно проводил экскурсию себе самому.
Вскоре он подошел к нам и указал на мою соседку:
– Посмотрите на этот экспонат, весит она сто двадцать килограммов.
– Сто двадцать четыре, – поправила женщина.
– Посмотрите на угол расположения ее морщин. Вот эти свидетельствуют о сварливости, а вот эти о полной беспомощности… А ее рот! Это же находка! Края обвисли, как ветви ивы, и вросли корнями в подбородок. Но, несмотря на то, что рот по форме напоминает подкову, эта женщина никогда не была счастлива…
– Еще бы, – сказала она, – тридцать лет с неудачником.
Контролер собрался уходить, но я окликнула его:
– А я? Почему не тыкаете указкой, не указываете направление морщин?
– Вам нужно избавиться от мусора, – сказал Контролер, – вот, познакомьтесь – это Пакет.
И тогда я заметила у его ног зеленый целлофановый пакет. Он шевельнулся и, неуклюже переваливаясь, направился ко мне, используя нижние углы как лапы.
– Приятно познакомиться, – сказала я и бросила в него упаковку от мороженого.
Контролер направился к следующему пассажиру, а Пакет остался со мной. Теперь он сопровождает меня, куда бы я ни ехала.
Зонт
– Когда я замужем, я увядаю, – говорила она, сидя в глубоком кресле-ракушке, – черты мои стираются, взгляд меркнет, кожа тускнеет. А стоит развестись – расцветаю, как роза, излучаю мерцание сквозь поры лица.
Она протянула руку, взяла с тумбочки пилочку и стала подпиливать ноготок на мизинце.
– Зачем же ты столько раз выходила замуж? – спросила я.
– Не знаю, – ответила она, – получалось как-то само собой…
Мне нужно было уходить, и я сказала, что пойду, что сама захлопну дверь, пусть не встает, не беспокоится, подпиливает дальше свой мраморный ноготок.
Вышла в прихожую, набросила на плечо сумочку и почему-то прихватила ее зонт. Маленький аккуратный
