время просидевшую под лавкой.
Параша ватными ногами доковыляла до Пугачёва и не без Аркашиной подсказки припала к его царственной ручке.
– Да полно, полно, что я – мёдом намазан, что я – сахарный тебе? – весело укорил её Пугачёв. – Ты лучше вот что скажи: что за помещики у вас здесь: лютые али добрые?
– Добрые, – отвечала Параша. – Али лютые, – добавила она, поразмыслив.
– И как они, к примеру, лютуют? – спросил Пугачёв, нахмурившись.
– Ой, страшно лютуют! – взвизгнула Параша. – Живодёрствуют!
– Придётся наказать их примерно, – заключил Пугачёв. – Да сбежали они, наверное, от моего гнева, как думаешь?
– Да не, не сбежали, они старые, как вы почти, куды им бечь? – поделилась своими соображениями Параша.
– И впрямь, – сказал Пугачёв, – беги не беги, а от моего царского гнева не уйдёшь. Граф, – обратился он к Перфильеву – одному из бандитов, – распорядитесь ввести живодёров. А что, виселицы уже готовы?
– А нам что, раз, два – и готовы, – весело отвечал граф и мигом бросился исполнять приказ государя.
При его деятельном участии в горницу были введены мужчина лет пятидесяти и женщина лет сорока пяти.
– Так это же оне, баре! – крикнула Параша, прячась за Аркашу.
– Не бось, не бось, Параша, гляди, какие они сегодня смирные, – ласково сказал Пугачёв Параше. – Ну что, злодеи, – обратился он к вошедшим, – пришла пора отвечать за свои злодеяния. Что желаете сказать в своё оправдание?
Живодёры молчали.
– Нечего сказать? Ну тогда я скажу. Повесить их. Пошли, Арканя, на воздух.
В предрассветной полутьме по обе стороны лужи уже возвышались две наспех сооружённые виселицы. Лужа была пуста: Аркашин конь вернулся во двор, а свина оприходовали пугачёвцы – долежался, домечтался, дорасслаблялся.
– Бабу раздеть, мужика так повесить, – повелел Пугачёв. – Они, злодейки, помещицы, по-другому устроены, не то, что твоя Парашка, – шептал Пугачёв Аркаше, пока помещицу раздевали. – Погляди, у неё даже титьки не так расположены. Ух, какая полная, спелая, жалко – старая. Выбирай, Аркаша, – продолжил он громко, – как будем вешать: за ребро, за скулу, за подмышку?
– За шею, так понадёжней, – лукаво отвечал Аркаша.
– Экий ты сердобольный. Ну да будь по-твоему. Твой гостинец – тебе и решать.
Он подал знак. Два грузных тела рванулись, затрепыхались, обвисли.
– Ну что, – подытожил Пугачёв, обнимая Аркашу, – много мы с тобой сегодня хорошего сделали: одного ядовитого, да двоих лютых наказали.
– Довольно, – скривился Аркаша, скидывая с себя пугачёвскую руку. – Собирайся. Открою тебе истинную цель моего визита: велено мне императрицею изловить тебя и доставить Екатерине-жене для утехи её страждущей плоти.
– К Катьке-то? – вздохнул Пугачёв, снова обнимая Аркашу. – К Катьке успеется. Пошли-ка приляжем, вздремнём чуток. Тебе, чёрту, везет:
