расторгать брак с ним, который только что стал реальным. С другой стороны, ее пугали слухи об Ягайло, убившем собственного дядю и покрытом, по уверениям рассказчиков, густой шерстью с головы до пяток.
Между тем Ягайло с большой свитой приближался к Кракову. Вельможи и церковники ежедневно уговаривали Ядвигу вступить в брак с ним, особенно упирая на возможность стать крестительницей целого народа. Тогда Ядвига послала одного из своих приближенных, Завишу Олесницкого, посмотреть на Ягайло.
Вернувшись, он ободрил юную королеву. Ягайло оказался не уродливым диким варваром, а воспитанным, хорошо одетым мужчиной обычной внешности. Князь был среднего роста, худощавого телосложения, с широким лбом, узким подбородком, с редкими волосами на голове. У него были маленькие черные глаза и беспокойный взгляд. Ягайло брил бороду, однако носил длинные тонкие усы. Он не умел ни читать, ни писать, но кроме родного языка мог говорить также по-польски и по латыни.
Успокоенная насчет внешности и манер будущего супруга, утомленная борьбой с окружением, Ядвига дала, наконец, согласие.
Тут следует сделать небольшое отступление и объяснить, почему верхушка литвинской аристократии столь охотно пошла на сближение с Польшей. Сделаем это словами известного русского историка Льва Николаевича Гумилева (1912–1990):
«Литва оставалась зажатой между православной Русью и массивом католической Европы. Литовцы активно воевали с немцами – антипапистскими Ливонским и Тевтонским орденами, – и потому их объективным союзником могли стать … католики Польши. Вероятно, в связи с этим еще Гедимин разрешил своим подданным принимать католическую веру.
К тому же он, наверное, учитывал, что кроме идеологического единства, у литовцев была еще одна основа союза с поляками. Литовцы постоянно совершали набеги на… Мазовию, откуда привозили польских девушек. Так начался мощный процесс польско-литовской интеграции.
Вспомним чудесную балладу Адама Мицкевича в переводе Пушкина: «Три у Будрыса сына, как и он, три литвина»… Старик литвин посылает сыновей на войну: одного – грабить русских в богатом Новгороде, другого – на Балтику против крестоносцев, «проклятых крыжаков», а третьего сына шлет в Польшу:
В Польше мало богатства и блеску,
Сабель взять там не худо, но уж верно оттуда
Привезет он мне на дом невесту.
Нет на свете царицы краше польской девицы.
Весела, что котенок у печи,
И как роза румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся, будто две свечки!
Был я, дети, моложе, в Польшу съездил я тоже
И оттуда привез себе женку;
И вот век доживаю, и всегда вспоминаю
Про нее, как гляжу в ту сторонку.
Конец баллады таков: все трое сыновей отправились в Польшу и привезли оттуда по невесте.
Князь
