желание срывать с нее покровы и пробуждать ее нагое тело поцелуями, пока она не затрепещет от восторга.
Ах, но она ведь явно добродетельна. Из тех леди, что даже в огне не приподнимут юбку. А добродетельные леди хорошего происхождения с безукоризненной репутацией нынче для него табу. Со времен злополучного романа с Амандой.
Отдав перчатки и шляпу лакею, Константин поморщился. Сколько народу здесь сегодня повернется к нему спиной, притворяясь, будто его не существует?
– Константин! Джордж! – Пронзительный женский голос, раздавшийся над траурной толпой, заставил Джорджа остановиться.
Господи, у брата явно нет чувства самосохранения. Константин продолжал двигаться, будто ничего не слышал.
Он узнал голос, который принадлежал его тетушке, леди Эндикотт. Недовольство в ее голосе грозило выволочкой не за одно, так за другое, и Константин не стремился узнать, за что именно. Оставив Джорджа на растерзание, он поднялся по центральной лестнице и шагнул в галерею.
Знакомые лица родственников неодобрительно смотрели на него из золоченых рам. Здесь витали тени его предков.
В галерее ничего не изменилось, и это обескураживало. Ничего, если не считать добавившегося портрета: покойный Фредерик Блэк, лорд Роксдейл. На портрете он выглядел довольно бледным и болезненным, несмотря на усилия художника придать ему флер романтизма.
Константин смотрел на длинную узкую комнату и мысленно возвращался в прошлое. Вот они с Фредериком играют здесь в крикет в такой же ненастный день, как сегодня, когда площадка превратилась в болото и дождь, казалось, никогда не кончится. Фредерик сделал подачу, и Константин, забыв, где находится, отбил твердый шар.
Он до сих пор помнил треск и грохот, когда шар сбил с пьедестала мраморный бюст, отколов римский нос их прославленного предка. Константин слабо улыбнулся, припоминая их с Фредериком отчаянные попытки исправить повреждение, чтобы отец Фредерика не заметил и не выдрал их обоих.
Воспоминания о последнем разговоре с отцом Фредерика были болезненными. Константин отбросил их, стараясь не смотреть на портрет десятого барона.
Он повернулся к изображению Фредерика, его кузена, его друга. Выудив фляжку с бренди, он поднял ее, произнося тост:
– За тебя, старина. – Бренди согрело горло. – Я докажу, что ты ошибался на мой счет. Вот увидишь.
И хотя Константин принял это решение, леди в окне тревожила его сознание. Он зашипел сквозь зубы, потом снова отхлебнул бренди.
Что ж, он редко следовал своим добрым намерениям.
Глава 2
Когда они вошли в старый музыкальный салон, Джейн взглянула на Розамунд. Вопреки уверениям кузины здесь был только герцог Монфор. Где же остальные?
– Леди Роксдейл. – Герцог поклонился, Джейн присела в глубоком реверансе.
Хотя Монфор был ее опекуном с восьмилетнего возраста, он всегда обращался к Джейн в официальной
