розы ветров на левой кисти преступника. В прошлый раз он тоже был без перчаток, но ни к чему не прикасался, в камеры не смотрел, оружием не угрожал. Теперь наследил. Но, как и в прошлый раз, кассир ничего не помнил ни о преступнике, ни о самом ограблении.
Подполковник Марина Золотарёва и её заместитель капитан Невьянов внимательно пересматривали запись: обычный рабочий день, персонал банка и посетители спокойны, никто не обращает внимания на парня у третьей кассы. Он недолго общается с сотрудником, протягивает небольшую спортивную сумку, кассир наполняет её деньгами и отдаёт. Неизвестный уходит, охрана не пытается его задержать.
– Быть такого не может, – устало выдохнул Невьянов. – Эта кассирша с ним заодно.
– Ничуть. Она блестяще прошла детектор лжи. Она действительно ничего не помнит. Как и тот парень из первого банка.
Золотарёва вытащила из серванта бутылку коньяка и два стакана. Поставила один перед капитаном, наполнила оба на четверть и села в кресло. Ещё несколько мгновений они смотрели в монитор, потом одновременно выпили.
– Вы серьёзно думаете, что он связан с терактами? – с сомнением спросил капитан.
– Возможно. Два месяца назад произошла аналогичная ситуация в одиннадцатом отделении. Наш парень зашёл в операционный зал средь бела дня, не угрожал, просто поговорил и отдал сумку, которую кассир наполнил деньгами. Точно так же персонал и посетители на происходящее не реагировали. Кассир ничего не помнит. А через неделю прогремел взрыв на ледовой арене. А сейчас, спустя четыре дня, застрелили политика.
Марина многозначительно вскинула брови и с лёгкой улыбкой посмотрела на заместителя.
– Может, просто совпадение, – не сдавался тот.
– Возможно. Но, даже если он не имеет к терактам никакого отношения, весьма любопытно, как у него получается так филигранно грабить банки.
Марина встала, прошлась по кабинету, остановилась перед окном. По талому снегу прыгали блики, отражённые солнечными кристаллическими пластинами. Воцарилась томительная тишина, только из-за закрытой двери доносились звуки шагов и голосов.
– Может, гипноз? – предположил Невьянов.
Стук в дверь отвлёк их. В кабинет вошёл сержант, передал жёлтый почтовый конверт и вышел. Марина взглянула на капитана и кивком разрешила открыть.
– Может, и гипноз, – сказала вполголоса.
Капитан аккуратно вскрыл пакет, вытряхнул на стол содержимое и пробежался глазами по первому листу. Просмотрел остальные документы и, тяжело выдохнув, опустился на спинку стула.
– Ничего? – догадалась Золотарёва.
– Лучше бы ничего. Даже фотки нет.
Заинтересованная, Марина подошла к столу и внимательно вгляделась в документы. На первом была распечатка татуировки преступника, на втором – максимально засекреченное досье возможного подозреваемого: «Алеф Солнцев, родился двадцать первого июня шестьсот пятьдесят четвёртого года в городе Ригель республики Орион. Погиб при пожаре в закрытой школе в городе Зелёные Холмы республики Орион».
– Это бред, он мёртв, – отмахнулся Невьянов.
– Именно, – задумчиво согласилась Золотарёва. – Но на втором месте преступления удалось найти его пальчики: он всё-таки прикоснулся к стеклу, когда ждал сумку.
– Возможна ли такая оплошность при такой виртуозности? Наверняка кто-то пользуется отпечатками мертвеца.
– А откуда отпечатки, если тело сгорело? – негодовала Золотарёва, хмуро глядя в досье. – В общежитии при академии давным-давно всё отмыли, закрытая школа дотла сгорела – это он.
– Образцы есть в досье, их можно подделать. А парню шестнадцать лет, у него мозгов не хватит дела проворачивать.
– Думать могут за него. Скорее всего, его используют, чтобы на камерах не светиться. Но почему именно он – потому что условно мёртв?
– Или дело в гипнозе, – повторился Невьянов.
– Возможно. Но кто дёргает за ниточки? Если парень выжил, но числится мёртвым – значит, поработал кто-то влиятельный. И если у террористов есть союзники в верхах, это усложняет дело.
Невьянов раздражённо усмехнулся:
– И сдался им тогда сопляк.
Марина задумчиво закусила ноготь указательного пальца и медленно пожала плечами.
– Возможно, дело и правда в гипнозе. А дело это тонкое: хочешь искусного мастера, придётся мириться с сопляком, как ты выразился. Идём, поговорим с задержанной. Её ещё не увезли?
– Прикажу, чтоб привели в допросную.
*
Золотарёва остановилась перед стеклом в тёмной
