Малькольм вернулся в кресло. – Сегодня утром мне, как человеку, совершившему вклад, пришло из Марсельского банка уведомление о том, что если у них в течение тридцати ближайших суток не появится человек с отпечатками пальцев, идентичными тем, что находятся у них, то сумма вклада обращается в пользу банка. А откуда, по-вашему, я мог бы узнать о том, что сумма утроилась?
Положив ладонь на стол, он увидел, что рука дрожит…
– Я не думал, что двадцать пять лет пролетят так скоро… Это – Вегас…
Глава 2
Вереснянск, Россия…
Никто не мог понять, как в человеке по имени Роман Гулько могут сочетаться воровская хитрость и внешний лоск… Эти два качества сводили с ума в равной степени как оперативников из местного УБОПа, так и городских красавиц. В свои тридцать два высокий молодой человек мог и в перестрелке поучаствовать, и барыгу наказать, и на рояле сыграть, и после полкило «смирновки» Высоцкого спеть, и Есенина прочитать. А детдомовских друзей, корешей и тех, кто знал Рому поближе, такое несоответствие не пугало. Рома и наиболее близкие ему люди не поступали в институты, чтобы закосить от армейской службы, и не платили терапевтам за диагноз, несовместимый с военной службой. Встать в строй призывников им помешала тюрьма. Некоторые из тех, кто не расставался с Гулько вот уже пятнадцать лет, побывали в двух подобных «командировках», некоторые – в трех. Сам Рома побывал за колючей проволокой однажды. Пять лет, честно заработанных им за убийство зарвавшегося урки на территории автовокзала, научили его, как ни странно, подходить к роялю со стороны клавиш и быстро запоминать стихи. Попав в поселок Горный, что в Новосибирской области, Рома через две недели оказался под «крылом» тогдашнего положенца Степного – вора исключительного во всех отношениях.
Степному, не избалованному в детстве грамотой и «искусствами», молодой парень понравился своей непримиримостью к административным порядкам в колонии, и потому, заметив в молодом человеке характер, намерился дать ему то, чего был долгие годы лишен сам. Дело не в сентиментальности шестидесятилетнего бандюка, воровавшего в советские времена не кошельки, но вагоны, а в будущем. Степной любил создавать себе задел на будущие времена. Как обычно, те времена наступают быстро, и, если не успеть подготовить базу, можно остаться не у дел. Именно по этой причине Степного знали в России все, кто правильно понимает значение слова «вор». Не разделять и властвовать, а воспитывать и выпускать в жизнь – вот девиз Степного, настоящей фамилии которого не знали не только окружающие, но и, наверное, он сам. Вор быстро решил вопрос обустройства Гулько, и Рома все пять лет учился тому, чем не овладел бы на воле и за десять. Сукой парень никогда не был, передачки с воли в одиночку не хавал, не в свои дела не лез, при разговоре с контролерами, «кумовьями» и «хозяином» от предложенных сигарет отказывался, так что по всем понятиям был человеком. Человеком и вышел. И теперь, когда среди какой-нибудь доброй смычки с гостями из других городов садился в ресторане за рояль – не в падлу садился, не за
