хотя бы Древний Египет – за три тысячи лет там не случилось каких-то совсем уж кардинальных изменений.
Однако в Упорядоченном это не так. Там хватает миров, где развивалась техника, а не магия, просто в силу некоторых причин эти миры выпали из моего рассмотрения. Когда создавался проект «Земля в Упорядоченном», мы как раз и хотели закрыть эти лакуны.
Мир, где разворачивается действие «Двух сердец» – это не просто «технологический мир», не просто «мир, переживший апокалипсис той или иной формы», каких было много в нынешней фантастике. Нет, это мир, куда неведомым для героев образом «сваливаются» отходы из иных, более развитых (или просто более везучих) мест. Двойник нашей Земли, мир «Двух сердец» – это сплав магии и технологий, где встречаются, казалось бы, совершенно несовместимые начала.
«Новые районы появлялись из ниоткуда всего за одну ночь, старые точно так же исчезали в никуда прежде, чем солнце успевало разогреть асфальт под ногами. Дио сам не раз видел, как начинали дрожать, словно в густом, раскаленном мареве летнего зноя целые городские кварталы, и всего через несколько часов на месте домов повисала непроглядная тьма. Через день-два, когда морок рассеивался, часть города преображалась до неузнаваемости».
Этот кошмарный мир кажется забытым Новыми Богами Упорядоченного, Хедином и Ракотом.
Зато его не забыли слуги Хаоса. Что может быть лучше для них, чем подобные миры-руины, где обитатели должны проклинать самое свое существование, не думая ни о чем, кроме лишь того, чтобы пережить еще один день и еще одну ночь, сами не ведая, для чего?
Именно здесь мастер Лек начинает создавать своих тварей, леканов, соединяя живую плоть и причудливые механические устройства, скрепляя все это магией (или Словом, как называют это простые смертные). В самом деле, что может быть лучше для слуг Хаоса, чем такой вот мир, вернее, страшная на него пародия, где остался лишь один закон «умри ты сегодня, а я завтра»? Именно здесь можно вербовать себе сторонников, и несчастные пойдут за ними с радостью, потому что даже малейший шанс выбраться отсюда лучше, чем «ужас без конца».
В этом мире пытка – даже призрачное видение иной, привычной нам жизни. Оно терзает и мучает, и для главного героя, Дио, становится первым шагом. До того он – простой охотник, один из многих, живущий по звериным законам постоянно разрушающегося и восстанавливающегося в совсем ином виде города. Все – или почти все – является добычей. Брезент. Измененная чародейством тварь. Красивая девушка в ярком платье, невесть откуда взявшаяся среди развалин, и говорящая, будто она из какого-то «Северокаменска». Сильный не спрашивает, он берет.
«Ведь как же можно иначе?»
И рядом, совсем рядом – вкрадчивый Хаос, могущественный Хаос, но в то же время – пугающий и отталкивающий. Плетущий искусную паутину слов, где ложь мешается с правдой и служит лишь орудием уловления слабых. Или тех, кто отчаялся, потому что отчаяние – тоже слабость. Но что может противопоставить этим посулам тот, кто вырос без нравственного закона, у кого вера – в приход Губителя, который разом положит конец всему? У Дио нет надежды, нет веры в справедливость или хотя бы посмертное воздаяние. В чем-то он сам подобен своим самым страшным врагам, некроволкам, созданным гением мастера Лека. Он выживает просто потому, что выживает.
Порой это куда проще, чем думать, чувствовать и сострадать. Ведь есть универсальное, на все случаи жизни оправдание: «все вокруг такое, все вокруг такие». Все плетут интриги, даже среди самих слуг Хаоса нет единства, нет одной железной воли – быть может, потому, что тогда не станет и самого Хаоса?
Дио предстоит отыскать закон в самом себе.
Моему брату Максиму
С благодарностью за помощь, поддержку и терпение участникам мастер-класса Ника Перумова и его Мастеру, Николаю Даниловичу
Жженый
Глава 1
В час между собакой и волком, когда улицы еще светлы, а стены домов уже отбрасывают глубокую тень, по широкому проспекту Города шли двое. Шаг их был скор, ноги, казалось, не замечали ни пустых провалов открытых канализационных люков, ни глубоких трещин во вспоротом корнями деревьев асфальте. Взгляды скользили по темным проемам окон.
– Клянусь днем возвращения Губителя, – тихо пробормотал тот, чье лицо, еще совсем юное, было обезображено следами ожогов, – иногда мне кажется, они нарочно устраивают свои игры так поздно в ночь.
– Заткнись, – ответил второй так же тихо, – заткнись и поторапливайся.
Второй казался старше. Возможно, причиной тому был жесткий, внимательный прищур светло-серых глаз. Но и второму нельзя было дать больше двадцати пяти лет.
Они еще прибавили шагу, опасаясь, впрочем, сорваться на бег. Но когда путь им перегородил брошенный
