что зовут «военной выправкой».
Бросив взгляд на взрослую женщину, Ханни шепнула: «Казашка. Или, может, узбечка». А вот с национальной принадлежностью второй женщины было ещё любопытнее. К тому же, на самом деле это была совсем молодая девушка. Высокая, стройная, со светлой кожей и очень изящной фигой, хоть какой-то слишком уж «длинной», говоря не конкретно о росте, а об узких хрупких костях и, пожалуй, слегка низковатой посадке аккуратного таза.
Девушка отличалась от женщины, сидевшей напротив неё, боком к столику Ханни и Первого. И в то же время у них были общие восточные черты. Эта парочка появлялась в столовой всегда вместе и держалась чуть поодаль. Чувствовалось некая близость между ними, забота со стороны старшей по отношению к младшей и почтение со стороны юной. Первый даже грешным делом подумал, уж не мать ли это и дочь.
Только кожа девушки была не тёмной, а наоборот очень белой. Лицо – вовсе не маленькое, а довольно широкое, хоть и приятно овальное. По бокам его закрывали пряди длинных прямых волос, опускавшихся ниже плеч. Волосы были тёмные, блестящие, но не чёрные. Скорее, густо-русые, и вот удивительно, хранили на себе следы краски. Либо уже отросли, либо сразу были выкрашены градиентом: на концах – в ярко-медный цвет. Нос у девушки был прямой, тоже слегка загнутый книзу, но не вдавленный, а с аккуратной горбинкой. И при этом не гигантский шнобель, а очень даже красивый носик, гармонирующий с чертами лица. Брови – тёмные, густые, с небольшим изящным изломом. Губы – аккуратненькие и полные, как у куклы.
Первый и Ханни поначалу решили, что ей нет и двадцати. Впрочем, они немного ошиблись: не учли особенностей расы, наделённой столь необычными отношениями со временем.
Ну а самое странное творилось у девчонки с глазами. Первый даже слегка испугался. Но Ханни потом объяснила: контактные линзы. Чёрт, да это было ещё более странным, чем крашенные патлы! Все они здесь одевались в светлые больничные робы и в мягкие тряпичные тапки. Ни на Первом с Ханни, ни на парне-новичке не было никаких украшений и излишеств. А тут – на тебе! Цветные линзы! И не какие-нибудь, скажем, фиалковые, с имитацией естественного сосудистого узора, а наоборот: очень большого радиуса, без рисунка и просто сплошного… ярко красного цвета! Как у кролика или лабораторной мыши. А затем ещё и выяснилось, что девчонка шикует, меняя цвета! То линзы были красными, то жёлтыми, то ядовито-розовыми, а то радиоактивно-зелёными! Также у неё на запястье болтался браслетик из мелких красно-розовых бусин. Ну вообще чудеса! Ханни даже возмутилась таким пристальным вниманием Первого, кажется, к юной японке, прошив его негодующим взглядом.
– Не привык ещё? Только на неё и смотришь… Так и прилепился глазами!
Первый аж вздрогнул. Ведь он просто разглядывал линзы! Однако он тут же нашёлся с ответом (ему давно ничего не кололи в вену – голова варила как надо). Одарив Ханни обезоруживающей улыбкой, он произнёс:
– А вот и нет, Ханни. Я смотрю только на тебя.
И
