её место. Разница в том, что представители класса «меншиковых» зачастую выше всего ставили не какие-то государственные успехи, а личное обогащение, первые – были для них лишь побочным следствием подобострастного исполнения воли царя. Отсутствие собственных государственных принципов и мировоззрение лавочников при этом сохранилось.
Для лавочника культурная традиция – ничто, главное – это личные выгода, барыш, власть, в конце концов.
Между тем реформы Петра настолько сильно перетряхнули русскую элиту, она до такой степени была размыта, что не смогла оправиться и после 300 лет царствования дома Романовых.
Рождённая Петром I, революцией 1917 года, государственными переворотами 1991 и 1993-го годов, новая псевдоинтеллигенция не является таковой по сути, а если и является, то в существе своём всё равно несёт часто неискоренимые деструктивные инстинкты совершенно другого класса.
Остается вопрос: почему бы условным бывшим лавочникам и гешефтмахерам просто не заниматься своим любимым делом, зачем они так активно и рьяно критикуют страну, угнетают и презирают всё русское, советское и т. д.?
Ответ кроется в модели поведения и классовой сущности этой прослойки общества: как правило, при видимости активной деятельности, они ничего не создают по сути, по существу. За их активностью либо скрывается работа других людей, либо эгоцентризм, либо активизация и гиперболизация любых самых безобразных центробежных процессов. Происходит это потому, что их конёк – это распределительные экономические отношения. Они могут делить и торговать, но не созидать.
Главной же движущей общественной силой является всегда класс творцов, именно его В.И. Вернадский называл «нацией». Это люди беззаветного творчества и труда.
Критика результатов чужого труда, при полном отсутствии или микроскопичности собственных, – это любимое наступательное оружие социальных паразитов.
Говоря о критике сталинского времени со стороны тех, кто, пробыв полжизни отъявленными коммунистами, вдруг решили резко перекреститься в демократов, надо отметить, что истоки их ненависти к режиму чуть глубже, но не намного. Просто часть из них оказалась выходцами из среды того класса, который был затронут сталинскими чистками и репрессиями 1930-х годов. Однако имеют место и случаи, когда «детские» травмы рождали не только идеологов-мстителей, но и мстителей-лавочников в одном лице.
И.В. Сталин не позднее чем с 1936 года отчётливо осознавал, что Германия будет воевать с СССР, а потому тянул время. Необходимо было завершать ускоренными темпами индустриализацию, также надо было рассчитываться с Западом (США) по долгам за поставленные в СССР заводы и промышленные предприятия.
Необходимо было очень много золота, требовалось осваивать Урал и Сибирь, Дальний Восток. А условий там порядочных никаких, платить людям, которых следовало туда направить для работы, тоже было нечем. Поэтому в своих воспоминаниях
