большом уме?Я ж всегда к Нему лояльно
Относился – как умел.
Но, видать, ума сего
Не хватило у Него.
Исчерпал Он все лимиты
В день рожденья моего.
Отказал Господь в любви…
Намекнул, мол, сам лови
Эту птицу-серебрицу,
Только крыл не оторви.
А без крыльев – что взамен?
Двух врагов нещадный плен
без конвоя… в утешенье.
Но не слаще редьки хрен.
И в удаче отказал.
Так, сплошной базар-вокзал!
А толкаться, рвать да хапать
Сам себе я заказал.
Сами и друзья пришли,
Руку – «здравствуй!» – потрясли.
Мы пирог с водой и солью
Вместе столько лет пекли!
…………………………………………..
Вот не сделал мне Господь
Острой – мысль, здоровой – плоть!
Может, просто мама с папой
Поздно начали пороть?
2015
«Переезжаю в Кострому…»
Переезжаю в Кострому.
Куда не знаю и к кому…
Не по холодному уму —
В бессилье ватном…
Что селит в сердце страхов тьму.
Без тягомотных «почему?»,
Но с хамоватым «потому!»,
С перчинкой мата.
Как оказалось просто всё ж,
Швырнуть, что в гроб не унесёшь:
Пустых обид погнутый нож
С ненужной гардой,
Придуманную страхом ложь,
Обломанный тобою грош
И ожиданий колких дрожь —
Писк миокарда.
О, это всплеск, а не коллапс!
Вон, видишь, пароход «Карл Маркс»
Отчалит в Астрахань сейчас,
Швыряя в волны
Нелегких дум фальшивый страз,
Что убивают всякий раз
Свободное теченье фраз,
Смешных и гордых.
Парит в пространстве каланча,
Автобус трогает, рыча,
Кондуктор рвёт билет, ворча,
Счастливый, нет ли?
Что сбыл за ломтик калача?
Что разорил, как саранча?..
И нет душе моей врача
Простывшей, бедной.
Сентябрь 2015
«В забытом приюте эпохи советской…»
Валентине Волошиной
В забытом приюте эпохи советской
Обшарпанный стол, обезноженный стул
Настольная лампа на полочке ветхой —
Лет сорок назад прежний мир здесь уснул.
Солдаты войны нам совсем не понятной —
Осенние мухи пред мутным стеклом,
И вид неопрятный постели помятой,
Неловкому взгляду открыт как назло.
Сквозит холодком из-под двери балконной…
И водки сто грамм вожделеет душа.
Всего-то чуть-чуть, без азарта и стона.
Два пальца со дна. И глотнуть не спеша,
Прочувствовав горечь запретного зелья,
Нелепость поступков и зыбкость границ.
И странное чувство: «А здесь-то зачем я?
Средь этих пространств и блуждающих лиц».
…Там
