преодолеть которые в комендантский час было крайне тяжело. Однако Ваньку Зарецкого это не очень волновало, так как по его подложным документам он имел право беспрепятственного передвижения.
Обосновавшись на новом месте, Цыган стал обдумывать план дальнейших действий, но мысли снова и снова возвращались к Анастасии. Он все больше убеждался, что чувства к девушке у него самые что ни есть настоящие.
От прежнего хозяина дома Ванька узнал нехитрую историю деревни последних месяцев. О том, где находится церковь, и что священник голодает, о юродивом парне и бабке, живущих на окраине, которых недавно забирало НКВД за обнаруженные в их домике вещи, украденные у ленинградской оперной знаменитости. Цыган догадался, что прямым образом связан с этой историей, так как деревенские жители, видимо, подобрали выброшенные им вещи Христофорова. Чтобы хоть как отвлечься от мыслей об Анастасии, Ванька решил посмотреть на странную парочку и отправился в церковь.
Служба подходила к концу. Единственным мужчиной среди верующих был лет двадцати пяти парень, бормотавший что-то себе под нос вне общего ритма службы. В церковке горели пара свечек у образов да несколько лампад.
Странный парень, перестав бормотать обратил внимание на незнакомого мужчину и негромко, почти шепотом произнес:
– Ты, божий человек, хотя и не крестишься в церкви.
– Да мне незападло, – улыбнулся Ванька, трижды осенив себя крестным знамением – православный все же.
– Вы новый человек в нашей церкви, – приблизилась пожилая женщина.
– Переехал в деревню и решил осмотреться, – кивнул ей Иван.
– Вот и хорошо, что с церкви начали знакомство, – приветливо сказал, подходя к ним, священник.
– А как вас величать? – поинтересовалась старушка.
– Иван.
– Отец Амвросий, Николай, а я баба Фрося, – представила всех старая женщина.
– Пойдем с нами чай пить, – неожиданно пригласил Николка.
В церковном флигельке из трех небольших комнат было так же бедно, как в церкви. Единственное, что бросилось в глаза Ивану, это чистота да многочисленные иконы. Баба Фрося завела самовар, поставила на стол блюдце с черными сухарями и небольшую розетку с вареньем из крыжовника. Затем спросила у Цыгана, наливая ему чай на малиновом корне:
– Вы беженец будете?
– Да в каком-то роде, – вспомнил Ванька про Нецецкого.
– А родители ваши… – продолжала интересоваться бабушка.
– Я сирота, – быстро ответил, не дожидаясь окончания ее вопроса, Ванька.
– И я сиротка, – подал голос Николка.
Постепенно они разговорились. Иван узнал о судьбе Николки с момента гибели его родителей до недавнего происшествия в Зоологическом саду. Неожиданно для себя он также разоткровенничался, поведав о своем нелегком детстве и скитаниях по государственным учреждениям для малолетних преступников. О взрослой части жизни, конечно,
