брови, Владимир медленно подошел к узкому окну и глянул через голубые, желтые и зеленые стеклянные квадратные ячейки на широкий теремной двор, мощенный камнем.
– Как же быть, дядюшка? – проговорил Владимир, не глядя на Добрыню. – Блуд мне о том же втихомолку толкует.
– Как уйдут новгородцы в свой северный край, у нас с тобой, племяш, останется одна надежная опора – варяжская дружина, – ответил Добрыня. – Не считая моих гридней и людей воеводы Блуда.
– Не доверяю я варягам, – негромко обронил Владимир. – Польстившись на злато, варяги убили Ярополка, они и меня могут зарезать ради злата-серебра. У киевских бояр сокровищ много, а неприязни ко мне еще больше…
– Не робей, племяш, – ободряюще сказал Добрыня. – Ты женат на дочери Стюрбьерна Старки, никто из варягов не посмеет поднять на тебя руку.
– В самом деле? – Владимир повернулся к дяде лицом. По нему было видно, что он и впрямь обеспокоен своим будущим.
– Верь мне, племяш, – продолжил Добрыня. – Алова для тебя – самый надежный оберег. Тебе бы не разлучаться с Аловой ни днем, ни ночью, так нет же! У тебя либо Юлия на уме, либо Рогнеда, либо дочь чудского князя Пуркеша. Про Алову ты, дурень, и не вспоминаешь. Ты хоть одну ночь провел с Аловой, поселившись в Киеве?
Владимир опустил глаза и отрицательно помотал головой.
– Алова же слишком юна, – оправдываясь, пробормотал он, – ей всего-то четырнадцать лет. Тора наказывала мне сразу после свадьбы, чтобы я не трогал Алову хотя бы год-два. Мне даже мыться в бане вместе с Аловой было запрещено.
– Полно, племяш, – улыбнулся Добрыня. – Все эти запреты остались в прошлом. Ныне Тора сама спрашивает у меня, когда же наконец ее дочь родит дитя от князя Владимира. Смекаешь?
Владимир молча кивнул, встретившись глазами с Добрыней.
– Запомни, племяш, – промолвил Добрыня, усадив Владимира рядом с собой на скамью. – Ты сидишь на златокованом столе киевском между лисой и волком. Лиса – это воевода Блуд, который дарит тебе подарки, толкает тебя в объятия наложниц, обволакивает тебя лестью, а сам потихоньку забирает власть в свои руки. Говорит Блуд складно, улыбается льстиво, а что у него в помыслах, неведомо. Волк – это конунг Стюрбьерн Старки. С этим шутки плохи, племяш. Волка приручить невозможно. Стюрбьерн служит тебе ради счастья своей дочери. Стоит Стюрбьерну заподозрить, что ты брезгуешь его дочерью, как этот головорез превратится в твоего злейшего недруга. Стюрбьерн Старки и его жена хотят видеть свою дочь княгиней киевской, а ее сыновей – твоими законными наследниками. Помни об этом, племяш. – Добрыня слегка похлопал Владимира по широкому плечу. – И впредь оказывай Алове больше нежности и внимания, дабы у всех вокруг сложилось впечатление, что именно она царит в твоем сердце. Уразумел?
– Уразумел, дядя, – ответил Владимир без особой радости в голосе.
Глава вторая
Мать и дочь
