в берёзовую рощу. Идти было легко, ибо дневная жара сменилась долгожданной вечерней прохладой.
Едва смолк гул моторов, как приближающийся лесок наполнился птичьими трелями. Где-то там он едва не сгорел живьём несколько лет назад…
Под соловьиное пение компания лётчиков с шутками-прибаутками подошла к одноэтажному зданию, официально именуемому «комплексом психофизической разгрузки лётного состава». Их встретил ловкий приветливый мужичок, занимавший должность смотрителя бани. К приходу компании он хорошенько протопил парную и всё подготовил.
Раздевшись в предбаннике, Павел придирчиво выбрал веник, затем шутливо обратился к Власову:
– Ну что? Хоть ты мне начальство и бывшее, но, по старой памяти, полагается соблюсти субординацию.
Василь с таким раскладом не согласился и отобрал у него веник:
– Нет уж, Павло! Это в честь тебя марки печатают и тебя уже дважды героем народ величает, так уж позволь мне, чумазому, «Ваше Превосходительство» уважить.
Глядя на высохшие мускулы бывшего сослуживца, складки дряблой кожи на его груди и животе, Беркут невольно подумал, что его некогда сильное массивное тело хорошо послужило Василю до определённого возраста, однако никто из людей не властен над законами природы и в конечном итоге время берёт своё…
…Нахлестав друг друга до изнеможения, несколько раз перебегая из парилки в ледяную купель и обратно, мужики в приятной истоме сели за накрытый в чайной комнате стол. Беркуту очень хотелось пивка, но строгий режим дозволял лишь квас. Впрочем, и он показался божественным.
– Держишь жёсткий режим, лететь скоро? – понимающе сказал один из товарищей.
– Завтра медкомиссия, – кивнул Беркут. А сам с приятным удивлением исподволь поглядывал на собственное отражение в большом настенном зеркале. С его телом произошла поразительная метаморфоза: складки дрябловатой кожи на шее и животе куда-то делись, зато снова рельефно проступили кубики пресса, более жёсткой стала выглядеть мускулатура рук и торса. И лицо будто разгладилось, – исчезли мешки под глазами, появившиеся у него лет семь назад… Вот так пилюли!
Очередной вопрос переключил его мысли на менее приятные вещи:
– А машина как – надёжная?
«Странный вопрос. Можно ли назвать надёжной ракету, которая до сих пор лишь взрывалась либо разбивалась при возвращении на Землю?!..» – подумал Беркут. Впрочем, выбрав профессию военного лётчика, он всегда знал, что любой день может стать для него последним. Но даже умирая, надо вести себя достойно. Ни стонов, ни криков быть не должно. Советский офицер, коммунист всегда готов выполнить приказ Родины, даже смертельный. Гораздо больше гибели Беркут боялся, что перестраховщики или откровенные саботажники погубят хорошее дело. Он ведь так и написал в том обращении в ЦК КПСС, когда с товарищами вызвался лететь на одном из «Зондов» к Луне…
Хотя история эта была относительно недавняя, о ней многие уже
