. . . Поймите меня правильно, неудобно мне . . . Подумают еще будто я совсем плохая, выжившая из ума старуха . . . – замялась, подыскивала правильные слова, – мол нуждаюсь в помощи . . . в опеке. Честно говоря, пожалела, что бросилась искать ключи в их присутствии. Надо было подождать . . . Выгляжу теперь в их глазах полной развалиной, которую нужно контролировать и выгуливать . . . Не люблю я лишнего внимания.
– Мне вас трудно понять, – соседка с удовольствием запивала чаем заварные пирожные. – У меня детей нет. Наверно, оно и правильно, чтобы молодым не досаждать . . .
– Нина Кузьминична, вы у нас в доме старшая. Наверняка знаете все ходы и выходы в житейских вопросах. Подскажите, пожалуйста, куда мне позвонить, к кому обратиться, кого вызвать? – умоляющим голосом вопрошала Любовь Владимировна.
Гостья степенно дожевала пирожное, не торопясь, промочила горло и авторитетно, тоном, не терпящим возражений, заявила:
– Вот что я вам скажу, дорогая соседушка. Если желаете сделать дело, то нужно не по телефону вызванивать, а идти к людям и решать свои вопросы «с глазу на глаз». Человек как воспринимает звонок? – вопросительно взглянула на слушательницу. – Как требование, как распоряжение, мол, явись и сделай. С таким подходом рабочие к вам будут идти три дня: то у них одно, то другое, то третье. Вы же уважаемая, Любовь Владимировна, будете в задвинутом состоянии напрасно ожидать.
Допив чай и демонстративно отодвинув чашку, тем самым говоря, что всем довольна, Нина Кузьминична наставляла:
– Вы завтра с утра бегите на хозяйственный двор ЖКХ . . .
– Это что за баней?
– Точно, там. Зайдете в диспетчерскую и попросите плотника жалобным голосом. Оденьтесь нищенски простенько, прикиньтесь несчастной старушкой. Скажите, что плохо себя чувствуете, собирались в больницу, хватились, а ключи потеряли. Теперь ни за хлебом не сходить, ни в больницу не попасть.
– Зачем все это городить? – не поняла бесхитростная женщина.
– Они с нами, стариками, не церемонятся. Считают нас навозными мухами: бегаем к ним с каждым чихом, пустыми заботами, надоедаем, работать мешаем. Поэтому, душа моя, без жалости не обойтись. Они молодых, нахрапистых побаиваются, те могут и припугнуть, и начальству пожаловаться, да и с деньгами не обидят, в случае чего. А с нас – голытьбы престарелой, что взять? – наставница сочувственно вздохнула и поднялась.
Уже в дверях хозяйка всполошилась:
– Как я пойду? Дверь то у меня не закрывается.
– Звякните мне. Я свою квартиру закрою и у вас посижу, подожду.
– Спасибо, Нина Кузьминична, вы настоящий друг . . .
Довольная своим рациональным умом и отражением в зеркале трельяжа, Нина Кузьминична покинула гостеприимную квартиру.
Утром следующего дня Любовь Владимировна, основательно покопавшись в своем скромном гардеробе, выбрала дешевенькую, давно застиранную блузку, в которой еще в совсем недалекие
