чего не спишь? – прошамкал Вадим Андреевич.
Галина Ивановна мельком глянула на дочь.
– Привет, привет!
– Мам, я тут хотела узнать . . . .
– Узнавай быстрей, мы уже уходим.
Маша облокотилась на дверной косяк.
– Я сегодня ночью проснулась. Сначала не поняла в чем дело, какое-то странное ощущение в теле, низ живота тянет. Потом прошло, я уснула. Проснулась: тянет и болит, теперь еще поясницу стало прихватывать.
Галина Ивановна оторвалась от кастрюли, внимательно посмотрела на дочь:
– Боли повторяются?
– Ага, но не часто. Я, конечно, время не засекала.
– Машку нужно отправить в роддом, звони в скорую, – Вадим Андреевич распорядился тоном не терпящим обсуждений.
– Перестань, Вадим, ей рано в больницу, – отмахнулась Галина Ивановна, выключая конфорку.
– Галя, ты с ума сошла. У Машки начались схватки. Мы сейчас уйдем на работу, а ей станет хуже. Куда она кинется?
– Послушай меня, она рожает впервые, поэтому схватки затянутся. У первородков так.
– Я не знаю, как у первородков, но оставлять девчонку одну в сложной ситуации нельзя, – отрезал отец. – Как ты себе представляешь сегодняшнюю работу? В голове одна Машка. Чего только не привидится!
– Успокойся, думаешь в роддоме ей будет лучше?
– Во всяком случае, безопасней! Не спорь, вызывай скорую.
Обалдевшая, Мария молча слушала перепалку родителей. Она не хотела из-за коротких с большими перерывами приступов, отправляться в роддом. За нее все решили.
– Маша, давай собирайся. Может быть отец прав. Там будешь под присмотром врачей. – Галина Ивановна вышла в прихожую, где на тумбочке стоял телефон.
– Я есть хочу, – попыталась отговориться беременная.
– Мария, собирайся. – Вадим Андреевич вышел из кухни. Из прихожей донеслись слова, обращенные к жене, – Галя, ты дождись скорую и отвези Машку в роддом. Я твоих предупрежу и пришлю за тобой машину.
Мария родила только на следующее утро. Днем схватки продолжались не долго, да и боль была терпимой. Зато ночью процесс с каждым часом набирал обороты. Боль становилась нестерпимой, она ходила по палате и только, когда ненадолго отпускало, становилась перед кроватью на колени и укладывала голову на подушку. Изредка заходила дежурная врач, осматривала и уходила, бросив на ходу:
– Рано еще, терпи.
И Маша терпела. К утру она уже еле передвигая ногами, упала на кровать и, руками вцепившись в прутья железной спинки, вместо стонов и криков, зарычала первую попавшуюся на ум мелодию. Пот струйками стекал по лицу, перемешиваясь со слезами, живое тело раздирало, горло пересохло и только отдельные слова песни шепотом срывались с перекошенных от боли, губ. Она уже плохо различала
