евод на русский язык, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Глава 1
Мэй
Несусь через лужайку, щурясь в почти кромешной тьме. Фонарь за спиной отбрасывает свет, но очень слабый.
Облака заслоняют луну.
На бегу провожу ладонью по лбу – тот мокрый. На улице жарко как в аду, хотя январь в Лос-Анджелесе должен хоть что-то значить. И вот так уже несколько недель, жарко и безветренно. Затишье перед землетрясением, как говорит бабушка Люси, хотя я продолжаю ее уверять: научно доказано, что землетрясение предсказать нельзя.
Я одна. Люси бросила меня после нашего позднего ужина и пошла домой. Не могу ее винить, все-таки утром нам в школу – мое первое появление в новом заведении с тех пор, как меня почти десять месяцев назад выкинули из старого. Мне, наверное, тоже пора на боковую, но сперва надо кое-куда заскочить. Да и все равно со сном у меня большие проблемы.
У Люси случился бы припадок, знай она, куда я направилась.
С тех пор как мы вычислили, что Мишель Теллер установила сенсорные фонари на свой гараж, подруга стала еще боязливее («блин, Мэй, я тебя люблю, но нам надо сто раз подумать, прежде чем лезть в это дело»), и я все понимаю – правда, понимаю, – но для меня игра стоит свеч. Люси со мной не согласна, и как бы я ее ни любила, сколько бы ни поверяла ей мысли, которые лезут в мою больную голову, всего я ей не рассказываю.
Вот как сегодня. Когда я позвонила и предложила вместе поужинать, то не уточнила, с чего вдруг.
Сегодня днем я впервые за выходные проверила почту – и да, в ящике меня ждало очередное письмо.
Стоило мне его увидеть, как внутри все похолодело. Я схватила конверт, рванула наверх, запихала под одежду в шкафу, а потом побежала в ванную, и меня стошнило. После чего я упала на кровать с пульсирующей от боли головой. Но даже через всю комнату чувствовала гребаное письмо, точно пресловутый стук сердца. Их теперь так много; они спрятаны по всей комнате, следят за мной из ящика стола, шкафа, каждой дыры и щели моей спальни. Стоит по-настоящему уснуть, как обычный нормальный человек, – и они пробираются в мои сны, превращая те в кошмары. Я не смогла долго лежать. Вскочила с кровати и решила навести порядок, но не продвинулась дальше бесцельной беготни туда-сюда по заваленному вещами ковру.
Вот откуда взялся звонок Люси. Вот почему я не пойду домой, как она. Мне нужно это сделать – только так я могу сгладить острую память об этих письмах.
Наконец дохожу до двери гаража, но тут перед глазами встает образ: мой брат-близнец Джордан лежит навзничь на полу репетиционной своего джаз-банда, из-под него течет густая, ярко-малиновая кровь и впитывается в грязный серый ковер. На мгновение теряюсь, прогоняю картину, запихиваю ее поглубже и подхожу слишком близко к дому. Я знаю, что так делать нельзя; за последние месяцы я стала экспертом по планировке окрестностей дома Теллер и их системе освещения, но, как обычно, все порчу.
Вспыхивает прожектор, и на долю секунды я застываю на месте, словно одно из тех глупых животных, что замирают в свете фар и неминуемо гибнут.
Несколько долгих секунд спустя до моей тупой головы доходит, что торчать здесь, в кругу яркого света, не лучшая мысль. Заставляю себя двигаться дальше. Ныряю за угол и прижимаюсь к штукатурке здания. Так сильно сжимаю баллончик с краской, что пальцы белеют и становятся видны в темноте. Глубоко дышу, как учит меня психиатр, доктор Макмиллен, – вдох на четыре счета, такой же выдох, – и сердце начинает успокаиваться.
Пытаюсь представить, что бы сказала Люси, окажись она здесь. Кроме очевидного «Осторожнее, Мэй, ну ты и балда».
Велела бы отправляться домой? Заорала бы, что я трусиха?
Будь она здесь, мы бы вместе неслись сквозь ночь, но за последние недели Люси все чаще увиливает и предоставляет мне самой решать проблемы.
Дыхание выравнивается, можно двигаться дальше. Надо держаться начеку, не отвлекаться на воспоминания. Как там говорится в «Искусстве войны», которое я нашла в куче вещей Джордана у него в комнате спустя месяц после его смерти?
Посреди хаоса есть еще и возможность.
А тот чувак, Сунь-Цзи, знал, о чем писал. Вот как я впервые пришла к этой мысли – способу показать ублюдочной адвокатессе, взявшейся защищать того психопата, что она глубоко не права. Вычитала в книге. Я решила, что раз я нашла ее в вещах Джордана, это вроде как знак.
Я почти уверена, что в ту ночь кто-то из нас впервые зашел в его комнату с тех пор, как все произошло. Даже сейчас, одиннадцать месяцев спустя, мама все еще отказывается идти туда, отказывается разбирать его вещи, и иногда – в тех редких случаях, когда родители оба дома, – я слышу, как они с папой спорят об этом глубокой ночью, пока я ворочаюсь без сна.
Темнота
