Неожиданная классика. Ольга Васильева

      В мечтах о Хуане впадаю я в дрёму,

      Хуана царит в моих мыслях и ночью,

      И на рассвете, если быть точным,

      Она – госпожа и хозяйка, без спору.

      В отчаянье и панике я от укора,

      Увы, доброта её краткосрочна,

      Захочет Хуана, я смешон до уморы,

      Захочет Хуана, и вмиг я суровый.

      Когда её нет, она рядом со мною,

      Хуана – словно мой дух зарифмованный,

      Что за насилие, что за тиранство!

      Её не изгнать экзорцизмом церковным;

      Даже сонет Хуаною полный,

      Хуана моё захватила пространство.

      Не написал вчера даже ни строчки,

      Что для меня – верх неожиданности.

      С утра я нимфу посетил (пример изысканности)

      И покорил её, так, между прочим.

      Потом с друзьями был обед, съел много очень.

      Шёл далее концерт скрипичной знаменитости.

      Потом рукоплескали моей личности

      В одном салоне знатоков как рифмоплёту точному.

      Развлёкся на балу. В карете возвратился.

      Как миг промчался день, событий полный разных,

      Веселием насыщенный.

      Вот жизнь счастливая! Но к вечеру я сна лишился.

      Кто виноват? В рифме один согласный!

      Как жизнь поэта всё-таки мучительна!

      Тот признаёт благодеянье, если лижет.

      Свирепый самый пёс так ценит ласку.

      Писатель я, которому в острастку

      Платят плохо, хотя и хорошо он пишет.

      Завидуют, клевещут, я – как мишень,

      Плетут интриги и кусают понапрасну,

      Впиваются зубами в язву,

      Когда он в литераторы зачислен.

      Физические силы тают,

      Терпенья нет, и дух сникает;

      Преследует бесчестье, избегает слава.

      Книга живёт, а автор умирает.

      И знание любить такого ради?

      Уж лучше я собакой стану.

      Служанка некая служила в одном доме

      И подметала шваброй, ветхой, грязной.