приятель, инвестбанкир, в ответ на «как дела?» к привычному «рынка нет» неожиданно добавляет «да, собственно, никогда и не было».
– Понимаешь, – учит меня основам ремесла человек, заработавший свой первый миллион в 25 лет, – смысл игры на фондовом рынке не в том, чтобы предугадать колебания курса. А в том, чтобы вложиться в хороший бизнес, который недооценен. То есть не выиграть, а заработать.
– Что значит «хороший бизнес»? – спрашиваю я.
– Во, начинаешь врубаться! – радуется он. – Хороший бизнес – это бизнес, который производит востребованный продукт. И это бизнес, который технологически хорошо отлажен. Как говаривал Уоррен Баффет, следует покупать акции тех компаний, которыми сможет управлять идиот, потому что рано или поздно это случится. А Баффет заработал сорок миллиардов! Для этого и открывается информация о компании перед IPO, чтобы инвестор мог ее оценить…
– Ну? – говорю я, еще не понимая, куда он клонит. – У нас то же самое. Но те, кто вложились в акции Сбера, потеряли 80 %…
– Если бы Сбер был в Европе или США, с ним было бы все ясно: низкотехнологичный рилейловый банк, ориентированный на беднейший, к тому же исчезающий слой. Но мы в России. А в России я в 2003-м вложился в самую лучшую, технологически безупречную компанию, производящую сверхнужный продукт. Знаешь, как компания называлась? «ЮКОС»…
– У нас сильны политические риски, – вздыхаю я.
– Опять не догоняешь, – вздыхает приятель. – Политика – это выражение экономики. У нас нет рынка. И не было. Наша политика означает, что экономика в России устроена так: своим можно все, а чужим ничего. Царь, опричнина, крепостное право. Поищи рынок при Екатерине! Что, был?! Там фавориты вместо рынка были. А делать ставки на фаворитов – это казино, а не рынок.
– Ну, так и? – говорю ошарашенно я, потому что возразить мне нечего.
– Ну, и… – мрачнеет приятель. – Либо менять профессию, либо наниматься на работу к фавориту, либо уезжать туда, где рынок есть. Это и называется кризис. Вот ты, умник, догадайся, что я выберу?
2008
ПЧЕЛЫ СНОВА ПРОТИВ МЕДА
На Дальнем Востоке люди выходят на улицы, протестуя против повышения пошлин на иномарки. В Тольятти и Набережных Челнах людей выводят на улицы, чтобы они приветствовали повышение этих пошлин.
Те, кто следит за конфликтом интересов, понимают, что российская вертикаль должна определиться: либо поддерживать Приморье, где доход сотен тысяч людей зависит от импорта японских машин, – либо Поволжье, где доход сотен тысяч людей зависит от выпуска отечественных авто. И понимают, что подходов к вопросу два: либо количественный (производителей «Жигулей» больше, чем перегонщиков «Тойот»), либо качественный (даже старая «Тойота» лучше новых «Жигулей»).
Вариант в теории возможен и такой, и такой, однако дело в другом: в ответственности за принятое решение.
В тот момент,
