существующие миры, а Паутинка на самом деле не паутина вовсе. Летописец уже и сам не помнит точное и правильное название этой магической материи, но сейчас это и не важно. Ведь в этом узоре кроется то, что не видно людскому глазу. В каждом окошке-дырочке, что появились, когда какой-то паук смастерил узор-паутинку, есть целый мир. Этих окошек-дырочек в паутинке так много, как найти нужное? Зеркало Миров, повинуясь молчаливому вопросу своего хозяина, будто бы воспользовавшись увеличительным прибором приближает необходимое окошечко в Паутинке. Все ближе и ближе. Вот уже можно рассмотреть галактику, вселенные, а вот и тот самый мир. Одна большая звезда вокруг которой кружатся девять разных планет. Еще ближе. Мудрец видит, что некоторые из планет газовые. Вот планеты с атмосферой появились в поле видимости. А вот и третья планета от звезды, кажется здесь ее называют Земля припоминает Летописец, рассматривая голубой шарик, на котором кипит жизнь. Его удивляет чередующаяся сменяемость времен года, причудливые растения и животные. Еще ближе. И вот Мудрец видит весь мир. Тут только люди. Плохо развитая технология, не дотягивающая до уровня «магии». Глаза мужчины лихорадочно ищут что-то, от нетерпения тот постукивает пальцами правой руки о кресло, на котором он начинает непроизвольно ерзать. В зеркале мелькают юноши, девушки, дети, старики, женщины и мужчины. Их лица сменяются одно на другое, не вызывая никаких чувств. Мудрец снова вздыхает, тихо говоря:
– С каких это пор я стал таким нетерпеливым? Может это от того, – мужчина переводит свой взгляд на белое перо, что все также спокойно лежит на столе возле книги, – что я хочу узнать, чем закончится их история.
Летописец бережно пододвигает книгу ближе к себе, на мгновенье его левая рука вздрагивает, но уже в следующее – он переворачивает пожелтевшие страницы книги в обратном направлении, поминутно останавливаясь и внимательно смотря в переливающиеся разноцветные символы. После седьмого перевернутого листа, мужчина останавливается, замирая, жадно всматриваясь в символы. На минуту он прикрывает свои усталые глаза, чтобы тихо прошептать всего три слова:
– Они уже жили.
После чего Мудрец, открыв глаза, обращает свой взор на перо. Взяв слегка взъерошенный пишущий инструмент своими длинными пальцами, Летописец возвращает к странице где перо перестало писать. На его душе смятение и усталость. То, что написано в Книге Судеб непременно сбывается. Перо пишет само и останавливается лишь в том случае, когда не ясно что будет потом. На памяти Мудреца бывало, что перо замедляло написание символов, пока не было принято какое-то решение тем или иным существом о судьбе которого писалось, после же принятия решения Перо снова ускоряло свой бег, выводя вечные символы. Но чтобы остановится и просто лечь рядом, как обычный пишущий предмет. Такое было лишь дважды, а теперь уже трижды. Летописец вздохнул, раз Перо не пишет судьбу, то теперь он должен сам написать дальше символы – это его работа.
– В
