в общении с людьми, – и снова шутливо спросил: – Йес?
– Йес, – так же шутливо ответил я. Он выпрямился в кресле и произнёс уже серьёзно:
– Вот тебе ещё одно задание на сегодня, более приоритетное, чем позитивная лингвистика. Оно касается репассажа твоего сознания, то есть очищения его от накопившихся обид. Вспомни все нанесённые тебе обиды, которые застряли в памяти и которые каждый раз, когда ты берёшься за какое-нибудь дело, рождают в твоей голове сомнения и отговорки, то есть мешают твоему продвижению к успеху. Обычно такие обидные воспоминания являются эпизодами из детства, но иногда мы получаем раны и в более взрослом возрасте. Сейчас я говорю только о детских обидах. Для кого-то такими обидчиками оказались родители, для кого-то – учителя, для кого-то – спортивный тренер и так далее. Подобных воспоминаний может быть несколько, а может быть всего лишь одно. И совсем не обязательно, чтобы такая обида напрямую повлияла на твои лидерские качества, вернее, на их отсутствие. Это могут быть действия или слова, которые касались каких-то других твоих черт характера, но, повлияв на них, в конечном итоге усыпили твою харизму, спрятав её под толстым-толстым слоем предубеждений, и превратили тебя, потенциального вожака, в рядового исполнителя. Такая обида (или обиды) грызёт тебя до сих пор и вспоминается чаще всех остальных. Например, мои родители заставляли меня донашивать чужие вещи. Они даже не догадывались, что лишали меня чувства индивидуальности, что своим поведением внушали мне мысли о моей вторичности. До сих пор помню, как мать принесла мне чьи-то тёмно-синие брюки из кримплена с треугольным следом от утюга. А ещё мне запомнилась белая нейлоновая рубашка с чужого плеча, которая липла к телу и издавала треск, когда её снимаешь с себя… – Аким болезненно усмехнулся своим воспоминаниям. – И хотя я был лучшим учеником в классе, чужие штаны, вздутые на коленках, говорили мне о том, что я вовсе не исключительный. Ведь многие мои сверстники носили новые вещи, купленные специально для них. Меня это очень сильно задевало. Я видел, как мать одевает отца с иголочки, я знал, что мы не испытываем нужды, и не понимал, почему на мне экономят. Это сейчас, после глубокого переосмысления я объясняю себе родительскую прижимистость традиционным крестьянским воспитанием, а тогда для меня такое отношение было унизительным. И меня не устраивало их объяснение: мол, всё равно я расту, и покупать одежду на один сезон неразумно. Я не ощущал себя любимым сыном. Даже будучи взрослым, я ещё очень долго обижался на родителей за все эти секонд-хендовские штаны и рубашки. Я знал, что они меня очень любили, и всё равно обижался. Мне было стыдно за мою глупую обиду, но я ничего не мог с собой поделать. И злился я на своих стариков не из-за их расчётливости, а из-за того, что им не хватило мудрости утешить меня и показать перспективу. Ведь им достаточно было сказать мне: «Ты сейчас донашиваешь чужую одежду, потому что нам трудно наряжать тебя во всё новое, зато, когда вырастешь, станешь самым успешным и сможешь одеваться во всё самое лучшее. Ты же у нас самый умный, самый пробивной». Будучи взрослым,
