этак мельком оглядываю эту веселую стройку и моего собеседника. И стараюсь выразить взором своим приблизительно такую мысль:
– Подхалтуриваете?
Начальник КВЧ отвечает мне взглядом, который ориентировочно можно было бы перевести так:
– Еще бы! Видите, как насобачились…
После этого между нами устанавливается, так сказать, полная гармония.
– Пойдемте ко мне в кабинет…
Я иду за ним. Кабинет – это убогая закута с одним дощатым столом и двумя стульями, из коих один – на трех ногах.
– Садитесь. Вы, я вижу, удрали с работы?
– А я и вообще не ходил.
– Угу… Вчера там, в колонне, – это ваш брат, что ли?
– И брат, и сын… Так сказать, восторгались вашим красноречием…
– Ну бросьте. Я все-таки старался в скорострельном порядке.
– Скорострельном? Двадцать минут людей на морозе мозолили.
– Меньше нельзя. Себе дороже обойдется. Регламент.
– Ну если регламент – так можно и ушами пожертвовать. Как они у вас?
– Чорт его знает – седьмая шкура слезает. Ну, я вижу, во-первых, что вы хотите работать в КВЧ, во-вторых, что статьи у вас для этого предприятия совсем неподходящие и что, в-третьих, мы с вами как-то сойдемся.
И Ильин смотрит на меня торжествующе.
– Я не вижу, на чем, собственно, обосновано второе утверждение.
– Ну, плюньте. Глаз у меня наметанный. За что вы можете сидеть: превышение власти, вредительство, воровство, контрреволюция. Если бы превышение власти, – вы пошли бы в административный отдел. Вредительство – в производственный. Воровство всегда действует по хозяйственной части. Но куда же приткнуться истинному контрреволюционеру, как не в культурно-воспитательную часть? Логично?
– Дальше некуда.
– Да. Но дело-то в том, что контрреволюции мы вообще, так сказать, по закону принимать права не имеем. А вы в широких областях контрреволюции занимаете, я подозреваю, какую-то особо непохвальную позицию…
– А это из чего следует?
– Так… Непохоже, чтобы вы за ерунду сидели. Вы меня извините, но физиономия у вас с советской точки зрения – весьма неблагонадежная. Вы в первый раз сидите?
– Приблизительно в первый.
– Удивительно.
– Ну что ж, давайте играть в Шерлока Хольмса и доктора Ватсона. Так что же вы нашли в моей физиономии?
Ильин уставился в меня и неопределенно пошевелил пальцами.
– Ну как бы это вам сказать… Продерзостность. Нахальство сметь свое суждение иметь. Этакое ли, знаете, амбрэ «критически мыслящей личности» – а не любят у нас этого..
– Не любят, – согласился я.
– Ну не в том дело. Если вы при всем этом столько лет на воле проканителились – я лет на пять раньше вас угодил, –
