не обязателен, главное предложение может отсутствовать вовсе. Смысл отсутствует почти всегда. Но все это вместе взятое создает такое впечатление:
– Смотри-ка, а Петька-то наш в активисты лезет…
Но это только приготовительный класс активности. Для дальнейшего продвижения активность должна быть конкретизирована, и вот на этой-то ступени получается первый отсев званых и избранных. Мало сказать, что мы-де, стоя пнями на страже и т. д., а нужно сказать, что и кто мешает нам этими пнями стоять. Сказать, что мешает, – дело довольно сложное. Что мешает безотлагательному и незамедлительному торжеству социализма? Что мешает «непрерывному и бурному росту благосостояния широких трудящихся масс» и снабжению этих масс картошкой – не гнилой и в достаточных количествах? Что мешает «выполнению или перевыполнению промфинплана» нашего завода? Во-первых – кто его разберет, а во-вторых, при всяких попытках разобраться всегда есть риск впасть не то в «уклон», не то в «загиб», не то даже в «антисоветскую агитацию». Менее обременительно для мозгов, более рентабельно для карьеры и совсем безопасно для собственного благополучия – вылезти на трибуну и ляпнуть:
– А по моему пролетарскому, рабочему мнению, план нашего цеха срывает инженер Иванов. Потому как он, товарищи, не нашего пролетарского классу: евонный батька – поп, а он сам – кусок буржуазного интеллигента.
Для инженера Иванова это не будет иметь решительно никаких последствий: его ГПУ знает и без рекомендации нашего активиста. Но некоторый «политический капиталец» наш активист уже приобрел: болеет, дескать, нуждами нашего пролетарского цеха и перед доносом не остановился.
В деревне активист ляпнет о том, что «подкулачник» Иванов ведет антиколхозную агитацию. При таком обороте подкулачник Иванов имеет очень много шансов поехать в концентрационный лагерь. На заводе активист инженера, пожалуй, укусить всерьез не сможет – потому и донос его ни в ту, ни в другую сторону особых последствий иметь не будет, – но своего соседа по цеху он может цапнуть весьма чувствительно. Активист скажет, что Петров сознательно и злонамеренно выпускает бракованную продукцию, что Сидоров – лжеударник и потому не имеет права на ударный обед в заводской столовке, а Иванов-седьмой сознательно не ходит на пролетарские демонстрации.
Такой мелкой сошкой, как заводской рабочий, ГПУ не интересуется. Поэтому что бы тут ни ляпнул активист – это, как говорят в СССР, будет «взято на карандаш». Петрова переведут на низкий оклад, а не то и уволят с завода. У Сидорова отнимут обеденную карточку. Иванов-седьмой рискует весьма неприятными разговорами, ибо – как это своевременно было предусмотрено Угрюм-Бурчеевым – «праздники отличаются от будней усиленным упражнением в маршировке» и участие в оных маршировках для обывателя обязательно.
Вот такой «конкретный донос» является настоящим доказательством политической благонадежности и открывает активисту
