повыше – и от этого последнего проистекает ряд весьма крупных неприятностей.
Позвольте для ясности привести и расшифровать один конкретный пример:
В «Последних новостях» от 5 февраля 1934 г. была помещена такая заметка о Советской России, кажется из «Правды». Граммофонная фабрика выпускала пластинки с песенкой: «В Туле жил да был король». Администрация фабрики, по зрелом, вероятно, обсуждении, пришла к тому выводу, что «король» в пролетарской стране – фигура неподходящая. «Король» был заменен «стариком». За этакий «перегиб» нарком просвещения Бубнов116 оную администрацию выгнал с завода вон.
Эмигрантский читатель может доставить себе удовольствие и весело посмеяться над незадачливой администрацией: заставь-де дурака богу молиться и т. д. Могу уверить этого читателя, что, будучи в шкуре означенной администрации, он бы смеяться не стал: за «старика» выгнал Бубнов, а за «короля» пришлось бы, пожалуй, разговаривать с Ягодой117. Ведь сажали же певцов за
«В плену император, в плену»…
Ибо требовалось петь:
«В плену полководец, в плену»…118
Во всяком случае лучше рискнуть изгнанием с двадцати служб, чем одним приглашением в ГПУ. Не такой уж дурак этот администратор, как издали может казаться.
Так вот: в этой краткой, но поучительной истории фигурируют: директор завода, который, вероятно, не совсем уж обормот, граммофонная пластинка, которая для «генеральной линии» не так уж актуальна, и Бубнов, который не совсем уж держиморда. И кроме того, действие сие происходит в Москве.
А если не Москва, а Краснококшайск, и если не граммофонная пластинка, а, скажем, «антипартийный уклон», и если не Бубнов, а просто держиморда. Так тогда как?
Недостараешься – влетит и перестараешься – влетит. Тут нужно потрафить в самый раз. А как именно выглядит этот «самый раз», неизвестно приблизительно никому.
Неизвестно потому, что и сам актив безграмотен и бестолков, и потому, что получаемые им «директивы» так же безграмотны и бестолковы. Те декреты и прочее, которые исходят из Москвы по официальной линии, практически никакого значения не имеют, как не имеют, скажем, решительно никакого значения проектируемые тайные выборы. Ибо кто осмелится выставить свою кандидатуру, которая ведь будет не тайной, а открытой. Имеют значение только те – и отнюдь не публикуемые – директивы, которые идут по партийной линии. Скажем, по поводу означенного тайного голосования актив, несомненно, получит директиву о том, как тайно ликвидировать явных и неугодных кандидатов или явные и «антипартийные» предложения. В партийности и антипартийности этих предложений судьей окажется тот же актив. И тут ему придется сильно ломать голову: почему ни с того ни с сего «король» оказался партийно приемлемым и почему за «старика» вздули?
Партийная директива исходит от московского держиморды и, «спускаясь в низовку», подвергается обработке
