заниматься этой штукой? – сказал он с иронией. – Люди слишком ленивы. Они предпочтут свои бесполезные таблетки, ведь, чтобы их глотать, не надо никаких усилий. Люди вообще терпеть не могут прилагать усилия для чего бы то ни было.
– Очень жаль, – сказала Ника. – Но надежда ведь все-таки есть…
– Словом, тобой движет чистый альтруизм? – поинтересовался Дан саркастически. – Лично тебе ничего не надо?
– Ну… Возможно, и я не отказалась бы попробовать…
– Что попробовать?
Ника засмеялась.
– Понимаешь, Наи…
– Она что, рассказала вам?..
– Не все, не пугайся! Так, кое-что.
– А именно?
– Не знаю, могу ли я?.. Впрочем, она, по-моему, не делала из этого секрета. Она рассказала про первую встречу, помнишь? Оказывается, она находилась всего в получасе лета от нас. У нее там живет подружка, она ее чуть ли не выставила из дому, ну может, и не совсем так, словом, подружка уехала и оставила ей ключи. Она отправилась туда и стала думать, как же ей заполучить предмет своих мечтаний… я бы сказала даже, вожделений, но ты, мой целомудренный Дани, пожалуй, разгневаешься. Я полагаю, что в конце концов она не выдержала бы и позвонила ему сама, но, к счастью, до этого не дошло.
– Благодаря тебе, – заметил Дан.
– Может быть. Хотя, по-моему, он тоже уже дошел до точки. Ну и… Что было по эту сторону, ты знаешь. Он примчался туда, за двадцать минут, между прочим, вместо получаса, поднялся по дорожке к дому… Как я поняла, это модный дом, одна огромная комната, в которую напихано все, от шкафов до бильярдного стола и от пианино до кровати или, как сейчас принято, тахты, уж не знаю, что там конкретно. Она, естественно, караулила его, стоя на крыльце, но когда флайер сел, кинулась в дом, чтобы он, не дай бог, не подумал, будто ей совсем уж невтерпеж… – Ника рассмеялась. – Это после того, как она по «фону» уже сказала все, что могла… Он переступил порог и спросил: «Мы здесь одни?» Она только кивнула, ибо потеряла дар речи, тогда он подошел к ней и…
– И?
– На ней было модное платье, на пуговицах. Держу пари, что она воображала себе сцену из фильма – музыка и пальцы, медленно расстегивающие… А может, я ошибаюсь, и ей тоже было не до кинематографических красот. Ему уж точно, потому что он просто-напросто рванул, и все пуговицы брызнули в стороны. Впрочем, это, наверно, и ты можешь, если постараешься. Но вот дальше…
– Она и про дальше рассказала?
– Одну фразу. Что осознала, на каком она свете, только под утро.
– Под утро? – спросил ошеломленный Дан. – Он же ушел утром.
– В том-то и дело, мой дорогой. Следующее утро или через день, если не все четыре.
– Как это возможно?
– А вот это ты уже спроси у Марана.
Маран не подавал голоса два дня, а на третий после полудня позвонил и попросил:
– Зайди ко мне.
– Сейчас?
– Когда сможешь.
Лицо
