распоряжаться при ней этому денщику. Антонина Зиновьевна молча и с еще более открытой улыбкой наблюдала за происходящим, она всем своим видом показывала согласие с Парамоном. Засуетились управляющий и кучер, не успела барыня рассердиться, как пролетка с утепленной кибиткой подъехала к крыльцу. Парамон стоял у ворот и смотрел, как подсаживают барыню, укладывают вовнутрь кибитки теплую шубу. Парамон остался доволен Антониной Зиновьевной, и, с другой стороны, в него вселялась тревога, а что будет дальше.
После полудня после занятий с учительницей во двор вышла Катя. Она жмурилась от белизны снега, улыбалась неизвестно чему и радовалась новизне в природе. Неподалеку стоял Парамон и слушал пение синичек, он взял семечки подсолнуха и держал их на ладони вытянутой руки, прошлый раз одна синичка села ему на ладонь, взяла несколько семечек и улетела их расклевывать. Вот и сейчас их несколько штук перелетали с ветки на ветку, подбираясь к вытянутой руке, а одна зависла над пальцами и села на ладонь. Парамон бережно сжал пальцы, и синичка оказалась в его руке, он сразу направился к Кате, вытянув далеко от себя руку. Катя увидела, что он что-то держит в руке, и заспешила навстречу. Птичке она радовалась, как летом бабочке, и пыталась погладить ее по головке, но рука ее опустилась, а взор остановился на синевато-розовом от ожогов шраме на кисти Парамона. Этот шрам заворожил и взволновал ее, а лицо ее стало краснеть. Катя чуть вскрикнула и стала просить Парамона отпустить птичку, Парамон разжал пальцы, и синичка вспорхнула, забыв семечку. Катя сразу заспешила в дом, а Парамону предстояло идти на занятия по письму и счету. Занятия с ним проводила та же учительница, что и с Катей.
Назавтра снег начал таять, Парамон стал катать снежные комья и лепить снеговика, он уже почти заканчивал эту детскую забаву, как вышла Катя. Снеговик ей очень понравился, она подделывала ему глаза, они получились большими, как у совы, что вызвало у нее восторг и детских смех. Во двор въезжала кибитка, она остановилась у крыльца, барыне помогали сойти дворовые и кучер, она увидела смеющуюся и радостную дочь и была несколько удивлена. Катя бежала к матери и сквозь смех невнятно пыталась сказать: «Смотри, какого мы снеговика слепили». Возле снеговика стоял, вытянувшись, Парамон, на этот раз он не встречал у ворот барыню и ожидал, что она скажет. Антонина Зиновьевна в первый миг обрадовалась, что дочь так весела, и казалось, уже здорова, а откуда-то появилась мысль: неужели он пытается подойти к ней, ой, что за чушь такая в голову лезет, но настроение у ее изменилось.
– Доченька, ты разогрелась, застегни воротник, можешь застудиться, и пойдем уже в дом.
Взявшись за руки, они не спеша стали подниматься на крыльцо.
– Мы должны с тобой поехать в столицу, не близкий свет, но тебя необходимо показать врачам, – сказать о поездке, она хотела немного позже, когда будут улажены все дела с наследством мужа. Но изменившееся
