столиком.
Уже дважды испытал Марсель удар отчаянья, и он хотел бы показать ей, как он зол, но тёплые чувства к старой подруге охлаждали его пыл. Он, то и дело, покорно сидел, как преданный пёс, и не сводил с неё своих голубых безразличных глаз, хотя в глубине души был жутко разочарован. Его ударило как обухом по темени, и он вдруг испугался, что так и не дождётся от неё внимания, а самому к ней подойти мешала гордость.
Лицо Марселя омрачилось, и он почувствовал себя неловко, ведь он не видел её с мая месяца, и теперь, когда он здесь совсем ненадолго, она к нему не проявляла интерес и не желала говорить.
– И долго мы будем ещё здесь торчать? Она не рада нас видеть.
Петя прошипел сквозь зубы и прокашлялся.
– Наверное, сегодня она не в настроении.
Марсель сказал печально, скрывая трепет в голосе, но в его тоне звучало что-то окончательное, словно наступил завершающий этап в его жизни.
Он продолжал сидеть и наблюдать за тем, как она второпях бегала от одного стола к другому, принимая заказы и улыбкой провожая похотливые взгляды туристов. Выражение её лица было милым, но он знал её слишком давно, чтобы не понять, что она заметно изменилась. Только он один мог догадаться, с чем ей приходилось мириться по тому, насколько отрешённым стал у неё взгляд. Поэтому её глаза и были равнодушны, потому что по ту их сторону скрывалась нестерпимая грусть, и Марселю в одночасье стало ясно, что она не будет с ним об этом говорить. Она не станет из богини превращаться в бедную овечку и ни за что не променяет трон на жалкий хлев.
Уже давно улыбка сошла с лица Марселя, а Питер и вовсе угрюмо молчал. Ещё днём Марсель был превосходно настроен, и глаза у него были добрые, но теперь его взгляд стал ледяной, неподвижный, пронизанный лёгким сиянием. На мгновение они оба поникли в тягостном раздумье, сидя смирно и не шевелясь, как два оловянных солдатика после детского боя. Колкий взгляд Марселя несколько минут блуждал, затем вдруг замер в одной точке, медленно прищуриваясь, словно норовил ударить в цель, но раздался только жалкий шёпот: “Я озадачен. Я не знаю, что сказать».
Петя был не менее удивлён и ответить ему также было нечего. Он даже прибывал в каком-то шоке. Поведение подруги было как плевок в лицо, но унижения ему доводилось испытывать и раньше, что вызывало мучительную дрожь в его сердце. Но теперь в его груди похолодело. Он хотел бы верить в недоразумение, но не в этом случае, когда всё было так нелепо и в какой-то степени абсурдно. Петя вдруг порывисто поднялся, отдёрнул руку в сторону и был готов уйти, однако всё ещё стоял как вкопанный, не зная, что делать и куда идти. Он замер на месте, а его лицо стало бледным и непроницаемым, словно он увидел призрака, который велел ему сесть. «Приготовься столкнуться с иллюзией», – вертелось у него в голове, и не будь он так поглощён своей задетой гордостью, то поразился бы тому, как печально он выглядел.
Марсель тотчас же соскочил со стула
