не сделал. Я прибегу с совещания – переставлюсь. Понимаю, что с моей стороны это свинство, но негде поставить машину. Негде!
– Бегу!
2003 год, 22 апреля, вторник, день.
Заседание «кредитного комитета», куда был приглашен Звонарёв и где должна было выступать со своими предложениями Карпова, началось после обеда и проходило нудно. Комитет назывался «кредитным» по старинке. Заседавшим уже не один год приходилось рассматривать самые разные вопросы, в том числе по деятельности казначейства: лимиты на контрагентов, лимиты на эмитентов, лимиты на портфели и т. п. Так как оба заинтересованных лица, сладкая парочка «Ольга плюс Алексей», предыдущее заседание проигнорировали, в этот раз их вопрос поставили в самый конец. Очередной начальник кредитного управления, чьего имени Алексей ещё не запомнил (предыдущий попался на «откатах»), долго и заунывно зачитывал свои заключения по будущим заёмщикам, хотя читать их было необязательно – заключения были заранее розданы участникам вместе с остальными материалами. Первое время Алексея это бесило – он сердито переглядывался с Кареном, тоже приглашённым. Пару раз перечитал тезисы, которыми собирался остановить Ольгу. Поиграл с КПК, который использовал исключительно на таких совещаниях и исключительно для пасьянса. Надоело. Принялся нагло разглядывать Ольгу. Но та была на чём-то сосредоточена и глаза от своих бумаг не отрывала. «Волнуется? Я что, такой страшный?» Зачем-то измерил себе пульс. «Ого! Целых 48 ударов в минуту. Как у спящего. А если ещё сильнее расслабиться?» Звонарёв попробовал ощутить расслабление во всех своих членах сверху вниз. Ещё раз измерил. «46 ударов. Неинтересно». Чем бы ещё заняться? Принялся играть карандашом. Иногда Алексей предпочитал карандаш авторучке. Наигравшись, он вдруг взял карандаш правильно. Как его учили в детстве в художественной школе. «Ощутить благоговение перед чистым листом бумаги. Слиться с карандашом. Как с оружием. Продолжение руки. Лёгкость в пальцах. Чего бы нарисовать? Ольгу? Портрет потребует основательности. Шарж? Может обидеться». Её рука неподвижно лежала на бумаге. Быстрыми штрихами Алексей набросал сложенные в щепотку прозрачные тоненькие девчоночьи пальчики. Ольга заметила, похоже, заулыбалась, но Алёша не захотел с ней встречаться глазами. Тогда она сменила положение кистей рук, мешая ему. «Вредничает?» – Алексей растерялся. Отодвинул свой рисунок, чтобы ничьи сочувствующие взгляды не отвлекали. Сосредоточился и повторил кисть Олечки по памяти, вложив в щепотку её пальчиков детские пинеточки: «Типа отомстил». Следующие минут двадцать он шлифовал рисунок.
А потом она вышла к доске. Развернула наглядные материалы. «Готовилась, старалась». Что-то чертила, что-то говорила. Звонарёв знал, о чём. Он заранее окончил курсы по риск-менеджменту и догадывался о сути тех предложений, которые сейчас произносила Оля. «Или Олечка?» Он вдруг поймал себя на том, что просто слушает её голос, не вникая, о чём она говорит. Повернул голову и заставил себя смотреть и слушать. Сегодня она была в белом. И Алексей долго рассматривал тень между её ягодицами на белоснежной юбке. «Нет, я не слушаю». Ольга почувствовала его жадный взгляд и рефлекторно сомкнула
