Мейфилд ей поведала. Разумеется, она говорила о безобидной организации, которую уже описал Джорджии сэр Джон; говорила с таким наивным энтузиазмом, что Джорджии трудно было поверить, будто девушка знает, для чего создана данная структура. Однако когда мисс Мейфилд пригласила ее погостить у них в Беркшире и посетить собрание «Флага», Джорджия охотно согласилась. Было в этой застенчивой, резкой, пылкой девушке нечто большее, чем казалось на первый взгляд…
На следующий день беседа под апрельскими деревьями вылетела из головы Джорджии, поскольку события приняли внезапный драматический оборот. Когда она завтракала, зазвонил телефон. Это был Питер Бретуэйт, просивший ее немедленно приехать к нему домой. Джорджия одним глотком допила кофе и взяла такси до Сент-Джонз-Вуда. Питер поджидал ее в холле многоквартирного дома; на его загорелом добродушном лице отражалась тревога.
– Объявилась мадам Альварес. Я в большом затруднении, – прошептал он. – Я немного успокоил ее… она была почти в истерике, но в десять часов мне надо быть на стадионе, тренировать мальчиков. Вы можете немного побыть с ней? Я не сумел дозвониться до Элисон.
Они поднялись наверх, в квартиру Питера. Он не преувеличил. Женщина находилась в состоянии полного упадка сил. Ее величественные манеры исчезли. Лицо без макияжа приобрело землисто-серый оттенок и осунулось; у нее был изможденный вид человека, целую ночь ехавшего в переполненном железнодорожном вагоне. Глаза ввалились и лихорадочно блестели, похоже, от страха.
– Мне жаль, мадам Альварес. Вы плохо себя чувствуете? Хотите, мы вызовем врача?
– Я туда не вернусь, – пробормотала она. – Обратно я не вернусь. Не позволяйте им забрать меня обратно.
– Что вы, конечно. Не волнуйтесь, – улыбнулась Джорджия. – Здесь вы в полной безопасности.
– Вы их не знаете, – тихо продолжила мадам Альварес. – Вчера он запер меня в моей комнате… Я не смела лечь спать. В итоге я все же заснула… Проснувшись, почувствовала себя плохо. Я связала вместе простыни и вылезла в окно. Вы не понимаете… я его боюсь.
Голова женщины моталась из стороны в сторону, глаза прищурились, словно дневной свет причинял им боль. Мадам Альварес являла собой жалкое зрелище, поникнув в кресле, как сломанная кукла; но сейчас Джорджия не имела права поддаваться жалости. Она заставила беглянку допить бренди, который налил ей Питер, потом опустилась рядом с женщиной на колени, растирая ей руки:
– Успокойтесь, моя дорогая. Просто расскажите нам все. Мы не сумеем вам помочь, если не будем знать…
– Роза говорит, ее муж очень рассердился, что она позволила нам войти в комнату с рулеткой. – Питер многозначительно взглянул на Джорджию. – Она, конечно, не виновата. Я сказал ей, что поеду и все объясню сеньору Альваресу.
– Я туда не вернусь. Я туда не вернусь, – пробормотала женщина. Джорджия сжала ее руки. Часть жизненных сил Джорджии передалась Розе Альварес. Она с усилием выпрямилась
