и текстами. Тот факт, что оригинальные тексты, т. е не созданные специально, не ориентированные на какой-то конкретный предмет, а бытующие в нашей повседневности, не привлекаются на учебные занятия, сыграл с нашим образованием плохую шутку. Выпускники начальной школы, показавшие очень высокие результаты в исследовании PIRLS, в рамках которого оценивается читательская грамотность, не «подтверждают» свои достижения в исследовании PISA, где также проверяется читательская грамотность (а еще математическая, естественнонаучная, финансовая) пятнадцатилетних. «Причины невысоких результатов российских учащихся отечественные эксперты видят в том, что в процессе обучения российские школьники почти не встречаются с заданиями междисциплинарного характера, у них целенаправленно не формируются общеучебные умения; в ходе изучения отдельных предметов они практически не встречаются с жизненными ситуациями, в которых чтение им необходимо для решения общественных и практических задач, за исключением чтения художественной литературы; учебные задачи, которые решают школьники, далеки от жизненных интересов и социального опыта учащихся», – пишет международный эксперт по читательской грамотности Г.С. Ковалева [2, с. 7–8][1]. Конечно, дело совсем не в результатах, а том, что молодые люди, вступающие в жизнь, которая наполнена текстами, не умеют их читать. Поэтому подписывают кабальные финансовые (и не только) договоры и трудовые соглашения, реагируют на рекламу и покупают ненужные товары или товары ненадлежащего качества, не могут отличить манипулятивный текст от информационного, факт от фейка. В нашу парадоксальную эпоху постправды[2], эпоху «выдуманных» (фейковых) новостей, эпоху необъяснимого массового доверия, мягко говоря, очень «странным» источникам, эпоху слепой веры в написанное очень важно формировать и постоянно развивать навыки не только смыслового, но и функционального чтения. Навыки, которые позволят нам решать наши многочисленные жизненные и житейские проблемы с помощью чтения текстов. Именно это стало первым шагом к работе над новым пособием.
Вторым таким шагом стало достаточно ясное осознание того факта, что существенно изменился сам характер чтения: мы стали на порядок больше читать с экрана гаджета, и, как следствие, механизм экранного чтения существенно повлиял на чтение «бумажной» книги. И времени на чтение (любое), досуговое и даже профессиональное, у нас стало существенно меньше – темп жизни вырос необычайно. Очень точно об этом сказала на своей странице в фейсбуке филолог и критик Евгения Вежлян (Е.И. Воробьева): «Продолжаю <…> про чтение и время. Вырисовывается нечто вроде „экономики чтения”, где время – это инвестиция. Это ограниченный ресурс, который нужно рационально распределить, предварительно оценив издержки. Проблема в том, что чтение (если текста, а не слушание аудиокниги) – это процесс, который нельзя совместить с другим процессом. Он не может быть фоновым. Он поглощает. Время чтения тем самым становится очень дорогим, поскольку становится временем отказа от прочей деятельности. Значит, ценность процедуры выбора (та книга, а не эта) возрастает. Выбор книги является предельным выбором (если я в то время, которое могу уделить чтению, выбираю читать книгу, то все остальные книги оказываются мной отвергнуты). Этот выбор является предельным еще и потому, что это – выбор между разными группами ценностей, предполагающий, что, выбрав книгу, мы нечто тем самым говорим (себе или другим) (слишком большие временные затраты при большом временном дефиците делают читательский выбор ответственным высказыванием, то есть работой). Вот почему многие предпочитают вообще не выбирать чтение. Вот почему те, кто выбрал чтение, подвержены специфическим неврозам. Читательский выбор в его чистом виде заставляет нас пережить экзистенциальный опыт, ощутить время как время моей жизни и моей смерти, как время ценности-для-себя, которого у меня на самом деле нет, хотя я хочу пребывать в иллюзии, что оно есть. Книги опасны в глубинном, почти магически-древнем смысле. Пребывая в ситуации чтения, читатель преодолевает искушения вовлеченности» (https: //www.facebook.com/search/top/?q=%D0%B5%D0%B 2%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F%20%D0%B2%D 0%B5%D0%B6%D0%BB%D1%8F%D0%BD&epa=SEARCH_BOX, пост от 18.08.2019). Обсуждая этот пост, одна из респонденток отметила, что чтение – это своеобразное заполнение «щелей времени», что мы читаем так же «отрывисто», как заглядываем в ленту новостей или в социальные сети, что читаем мы сразу несколько книг, проглатывая то из одной, то из другой две-три страницы.
От себя добавим: практики чтения[3] стали очень разнообразными, они постоянно меняются, возникают в нашей жизни и исчезают из нее. Изменились не только читательские практики, но и сами тексты. Жизнь в мире визуальной культуры приучила нас к текстам, в которых слово и изображение взаимосвязаны, и постепенно приучает к книгам и текстам, в которых не «многабукфф», а много «картинок», рассматривая которые, мы тоже… читаем.
Наверное, перечень «причин», по которым мы решились на создание нового учебного пособия, можно расширять бесконечно, но нам представляется, что и перечисленных достаточно. Однако, как оказалось, нет. Появилось еще одно (пусть косвенное) подтверждение того, что обращение к функциональному чтению и функциональной грамотности своевременно. Это подтверждение
«В 2016 году словом года в Оксфордском словаре стало понятие „постправда”, которое определяется как „нечто относящееся к обстоятельствам или обозначающее обстоятельства, в которых объективные факты влияют на формирование общественного мнения меньше, чем обращение к эмоциям и личным убеждениям”. Это слово стало победителем, так как количество его использований взлетело до небес» [1, с. 13].
Под
