сдают – штыки там разные и гранаты не разорвавшиеся. Документы и ордена даже попадались.
Валера закурил и продолжал:
– Как-то попросили меня сумку с этим барахлом на продажу чертям одним отвезти. Приехал я на станцию, зашел в будку телефонную позвонить, чтоб подъехали – сумку им скинуть. И тут на тебе – то ли участковый местный, то ли патрульный, х*р их там, мусоров, разберешь. Но один подошел – приглянулся я, нарядный, ему чем-то. Ну, я штык красноармейский вынул и кончил его сразу.
Валера замолчал. Чувствовалось, он был где-то далеко, отматывая свою жизнь назад.
– Был у меня товарищ один, – продолжил он, – все правильно по жизни делал. Стоял нормально – дом построил, жена, двое детей. Смотрел я на него и думал: «А зачем живу я – мразота конченая?». И соскочил этот товарищ в 40 лет, отбомбив тут свой отпуск.
Валера опять замолчал и сплюнул.
– А я, – говорит, – три раза бухой в дымину на рельсах засыпал и три раза скорый поезд останавливался.
Было видно, что его мучил этот вопрос «зачем?». Он бы сто раз мог порезать себе вены или спрыгнуть со скалы, но и этого он не сделал. Может быть, он считал, что мы приходим в этот мир однажды, и никто не обещал, что наша жизнь будет халвой. Мы приходим сюда на войну и обязаны пройти весь путь без остатка, показав что-то своим примером, а самоубийца – это дезертир. Жизнь – это отпуск, который мы берем у смерти, может, оно и так, но отпуск этот надо отгулять до конца, а уж чем его насытить, дело каждого. Думал ли он об этом, знал лишь он.
Была уже глубокая ночь. Борух поставил Эдику «марс» в нарды, но по партиям проиграл. Он попрощался и вышел на улицу. Валера не выходил у него из головы. Баклажанов посмотрел на небо и полной грудью вдохнул морозного воздуха. Затем он плюнул, но, видимо, против ветра и испачкал свой брендовый плащ. Не его это было – плевать. Немного расстроившись, он сел в машину и уехал.
Турбокомпрессорный завод
Году в 86-ом в школе настало время летней трудовой практики. Лето тогда выдалось теплым. Борух часто вспоминал то приближение летних каникул, когда к майским праздникам уже растаял снег, вовсю светило солнце и в сладостном ожидании чего-то нового он мечтал о будущем, становясь на год взрослее.
Дед Баклажанова по материнской линии был, видимо, еще большим сторонником нестандартных решений, нежели чем его отец. Он был родом из Архангельской области, прошел войну в бомбардировочной авиации, а после нее работал бухгалтером. Это был тихий мужчина невысокого роста, которого многие уважали. Будучи простым человеком из деревни, он нес себя по жизни очень достойно. Он перечитал массу книг, но, как Баклажанов понял потом, книг по педагогике среди них не было. Дед приятельствовал с директором турбокомпрессорного завода, находившегося недалеко от их дома. Как-то в разговоре с ним он подумал, почему бы не привить внуку некие ростки взрослой жизни и вместо полива цветов в школе и уборки территории не придать ему разгона,
