к октябрю закрылись до тысячи заводов и фабрик Сотни тысяч безработных… Они стали готовым пополнением для большевистской Красной гвардии.
С дней корниловского выступления, кроме прежних Советов и комитетов, расплодились всевозможные «ревкомы», «комитеты охраны революции», которые сейчас мы объединили бы под названием «незаконных вооруженных формирований». 4.09 правительство попробовало распустить их, объявив, что «самочинных действий в дальнейшем допускаемо быть не должно». Но в этот же день Исполком Советов издал резолюцию, чтобы эти органы «работали с прежней энергией».
Армия фактически уже не существовала. Очередной крупной чисткой после «корниловщины» были уволены с постов военачальники и офицеры «контрреволюционные», т. е. пытавшиеся поддерживать хоть какой-то порядок Других офицеров сами солдаты отстраняли или убивали как «корниловцев». Оставались в строю лишь те, кто шел на поводу у комитетов. И сами комитеты переизбирались. Сначала в них еще хватало «оборонцев»: наступать не пойдем, но страну защитим, а к октябрю в комитеты избирались вожаки самой махровой анархии. Дезертировали уже толпами. «Лучшие» – по домам, к земле. Худшие превращались в шайки грабителей. Подобным шайкам ничего не стоило получить легальный статус, окопавшись в подчинении любого местного Совета.
После Алексеева, Брусилова, Корнилова Ставку возглавил ген. Духонин. Старый честный служака, он уже ничего самостоятельно не предпринимал. Довольствовался ролью «технического советника», получая распоряжения из Петрограда и передавая их в войска. Ставка начала работать вхолостую.
29.09 Германия главными силами флота и десантной дивизией нанесла удар по Моонзундским островам. Как и взятие Риги, это тоже была частная операция. Германия всячески удерживала своих самых горячих генералов от наступления на Петроград! Запрещала его брать! Ведь это могло всколыхнуть Россию, вызвать волну патриотического подъема, а немцам сепаратный мир был куда нужнее громких побед. Своими частными ударами они лишь подталкивали Россию к такому миру… В Моонзундских боях сопротивление оказали очень немногие. За неделю архипелаг был захвачен, взяты 20 тыс. пленных, более 100 орудий. Команды первоклассных линкоров и крейсеров в Гельсингфорсе так и не вышли в море. Промитинговали, рассыпая героические радиограммы, когда в нескольких часах хода погибали в подавляющем меньшинстве их «братишки» – экипажи нескольких миноносцев и двух устаревших, слабых броненосцев, менее зараженные большевизмом. Немцы высадились в Эстонии. Военный министр Верховский и морской министр Вердеревский что-то лепетали армии и флоту о «новой демократической дисциплине». Большевики за это осмеяли их и подвергли яростным нападкам в печати.
Правительство будто зависло в вакууме и держалось только по инерции. И еще потому, что большевики пока что не спешили. В новых условиях они готовились капитально, чтобы взять верх наверняка. Новый их план был, в сущности, простым. «Будить» и агитировать
