ачастую столь противоречивой и одновременно значимой для нас каждодневности? И в этой суетности бытия Владимир Лукашук увидел свои смыслы и глубину; о них убедительно свидетельствует обложка сборника: там автор всматривается в даль, где, с одной стороны, проступают какие-то мелкие детали, а с другой, открывается красивая панорама с водными воротами Волго-Донского канала, что располагает к масштабным размышлениям. И всё это писатель старается слить в некую общую картину.
Но вот оценить стилистику произведений для меня оказалось действительно сложно. Это связано, в первую очередь, с разноликостью повествования, где возвышенно-духовное полотно одних рассказов порой сочетается, скажем так, с грубой неэстетичностью других. Впечатление, будто писал совершенно разный автор! Мне не совсем симпатичны иные словесные конструкции вместе с отдельными сюжетами, в основу проблематики которых положены откровенно сексуальные темы. Он решил повторить литературные «подвиги» Чарльза Буковски? Хотя, справедливости ради отметим, что скользких тем не чурался даже Пушкин. От того выразимся так: подобные рассказы – на любителя. Ведь, помимо них, у автора есть очень лиричные сюжеты, которые действительно трогают душу, а есть смешные или ностальгические… Впрочем, в наше время достаточно читателей, для которых именно такой подход в изложении сюжетов станет не просто более понимаемым, но, возможно, позволит раскрыть те самые глубокие смыслы, которые сокрыты в сермяжной прозе жизни.
Также неоднозначна острота сюжетных линий. В одних рассказах она подобна пику горных вершин, где чётко прослеживается система «завязка-апогей-развязка», в других сюжет менее выразителен. Тогда мы больше обращаем на тональность произведения, что позволяет понять настроение автора, его осмысление происходящего. Не менее любопытны литературные эксперименты автора, когда материал подан в совершенно неожиданной манере. Однако несомненно, что в каждом его произведении есть «зерно истины», которое читатель может обнаружить и для себя.
Хорошим дополнением являются приведённые в конце книги стихи автора – ироничные, лиричные или философские. Их разбор оставим на вкус читателя. Ведь они – не более, чем бонус, и уже каждый сам решает, понравятся ли ему те или иные поэтические строки.
Что же в итоге? Восприятие столь неоднозначного творчества автора. Смеем надеяться, что вопреки банальному названию книги, читатель увидит наш мир вместе с В. Лукашуком совсем под другим углом. И тогда «ПРОЗА ЖИЗНИ», без сомненья, найдёт своих поклонников.
Доктор филологических наук Виктор Гуркин
*****
Питерская ностальгия
Бывают вещи и события, казалось бы, самые обыкновенные. В череде дней они почти не выделяются. Но однажды – в минуты успокоения – они всё же всплывают из-под вороха суеты.
Мы неожиданно вспоминаем нечто до нежности приятное, словно грустная «Мелодия» Глюка, когда медленные звуки флейты возвращают нас в прошлое. Эти звуки трогают нашу сущность, и мы не в силах противиться, вроде бы, совершенно неосязаемым воспоминаниям. Призрачная эфемерия почему-то столь сильна, что мы даже с радостью ей поддаёмся. Она озаряет нашу душу тихим светом ностальгии, от которой ещё никто не отказался. Вот поэтому иногда я слышу эхо того новогоднего вечера в Санкт-Петербурге.
Я несколько лукавлю, что это было совершенно обыкновенным временем. Ибо тогда, в декабре, прекрасный град восхитил и меня, и мою любимую. Витрины и окна Невского проспекта сияли огнями, а в его перспективу уносилась иллюминация из повторяющихся рядов ярких кокошников.
Мы приехали сюда по приглашению близких знакомых. Уже успели обежать не один музей и памятное место. Затем в торжественную ночь отметили приход Нового года в доме друзей. А на следующий день, как и все, отсыпались до обеда. Зато во второй половине дня мы, взбодрённые, вновь отправлялись в центр Питера, дабы напитаться, как можно больше, впечатлениями. Мы спешили, ибо на завтра предстояла поездка в Москву.
***
Ходили долго. Хотя путь пролегал лишь вдоль знаменитого проспекта, того было достаточно, чтобы удовлетворить наше любопытство на несколько часов. Одно огорчало – отсутствие снега. Зато сырости, как всегда, хватало.
Мы забредали туда и сюда. То в по-современному оформленный книжный магазин, где вместе с книгами торговали играми, сувенирами и шоколадом, то в гулкий армянский храм, то в Дом Зингера, стеклянный колпак которого отливал синью во тьме. Особенно поразил немыслимый симбиоз «Елисеевский» – из магазина и кафе: огромные зеркала и хрусталь, гулко-неспешная музыка, золотая лепнина и старинная мебель, дорогие продукты и блестящие бутылки, роскошная пальма и рояль посреди холла. Ты будто попадаешь в казино, где всё по-аристократичному бросает тебе: «Это не для простых смертных».
На улицах я и моя милая с восторгом любовались как оригинальными витринами с забавными фигурками и мишурой, так и величественными фигурами монархов на пьедесталах. Кругом красовались
